Ричард Брук - Созвездие разбитых сердец

Никто не знал, что же случилось в тот злополучный вечер, почему руки гимнаста, служившие ему верой и правдой, вдруг соскользнули с гладкой перекладины… Люди закричали все разом, повскакали с мест на одном резком выдохе, заглушив ужасный звук падения тела на арену. Тут же к упавшему подскочили коверные в голубых ливреях, засуетились, окружили, кто-то еще выбежал из-за кулис, кричали: «Врача! Врача!» и «Погасите чертов свет!”… Свет погас, из репродуктора прозвучало грозное объявление с требованием соблюдать спокойствие и порядок… на том представление и закончилось.

Конферансье, бледный, как Пьеро, принес зрителям извинения за то, что им пришлось стать свидетелями несчастного случая, уверил, что артисту оказывается необходимая помощь и, скомкано попрощавшись, передал полномочия представителям службы безопасности, что организовывали вывод публики из зала.

Людской поток вынес Марию прочь – во всяком случае, она не помнила, как оказалась на улице, как дошла до набережной… Ее отчаянно тошнило, глаза слепило от слёз… Села на парапет и только теперь вспомнила про букет, зажатый во вспотевшей ладони. Она швырнула злополучные цветы в море – и с тех самых пор ненавидела запах пионов и цирковые шоу…

Пять лет прошло с тех пор. Мария жила себе дальше, жила своей жизнью, постаралась навсегда вычеркнуть из памяти то южное лето и свою краткую трагическую влюбленность в принца на проволоке. И все же изредка ей снился цирк, цветные прожектора, голубоватый «снег» от вращающегося зеркального шара, красивый гимнаст в черном с серебром костюме, парящий под куполом на трапеции, хлопок лопнувшего троса – и стремительное падение… иногда она парила вместе с гимнастом и обнимала его на высоте, и вместе с ним падала, чтобы в момент удара о землю проснуться в слезах и ледяном поту…

А тут вдруг выяснилось, что Бердянский вовсе не умер и не стал инвалидом, несмотря на жуткие слухи, ходившие по Ялте после того, как цирк отменил последние представления, на которые уже были проданы билеты, и спешно свернул гастроли.

Павлу повезло – поправился, сменил арену на сцену, а эквилибристику на эксцентрику… Получил второй шанс. Чудны дела Твои, Господи.

– Ну что, допила? – житейский вопрос, заданный Лидией Петровной, вернул Марию в актуальную реальность, в театр, который теперь станет отчасти и ее миром тоже.

– Да. Спасибо… – она отодвинула чашку, хотя не успела выпить и половины.

– Тогда пойдем, я тебя познакомлю с твоей напарницей и с нашим «главным по тарелочкам», он тебе униформу выдаст.

«Театр есть театр, всегда начинается с вешалки, что по ту сторону кулис, что по эту…» – Мария снова внутренне улыбнулась. – «Хотя с несравненным и неповторимым „Музеоном“ этому заведению не тягаться».

Они шли по бесконечным коридорам, приближаясь к святая святых – закулисному царству, где не ступала нога простого смертного, где кипят страсти и плетутся интриги, достойные Шекспира и Дюма. Не так давно Мария сама пала жертвой закулисных разборок, и теперь бывшая прима молодежной танцевальной труппы, еще утром безработная и нищая, получила сразу две новых роли – уборщицы и официантки. Достойное продолжение карьеры, ничего не скажешь…

Лина оказалась энергичной толстушкой лет тридцати пяти, добродушной и болтливой. Она просияла, узрев новую уборщицу:

– Ох, слава яйцам! Я-то опасалась, что мне опять подсунут какую-нибудь старую пердуниху, с которой ни посплетничать, ни покурить! Сработаемся?

Марию вовсе не порадовал щедрый аванс напарницы – она очень мало и редко курила (ну разве что от сильного стресса), а театральные сплетни ненавидела, особенно после того, как испытала на себе их последствия. Но Лина ей все-таки понравилась, так что она улыбнулась в ответ вполне искренне:

– Сработаемся…

Коллектив небольшого уютного кафе – с несколько двусмысленным названием «Синева» – оказался куда менее приветлив.

Лидия Петровна церемонно представила Марию молодому мужчине в голубом жилете, а его самого отрекомендовала Эдуардом Витольдовичем Вишняускасом. Судя по надписи на бейджике, Вишняускас и был в кафе «главным по тарелочкам» – менеджером-администратором.

Брезгливо глядя на Марию, он сухо уточнил, есть ли у нее опыт работы официанткой, и долго и нудно инструктировал, подчеркнуто называя по фамилии:

– Учтите, Лаааазич, отна шалоба от клиента на фас – штраф, две – штраф и фыыыговор, три – уффольнение. Эттто яаасно?