Александр Нерозников - Шмары шпики и лимоны зелени

Блондинка немного засмущалась или сделала вид, что смущена:

– Да теперь всяких маньяков хватает! Но и вы не один!

– И то верно! – согласился он, оглянувшись на ухмыляющуюся Ксюху.

Квартира была обставлена пожилыми хозяевами еще при советской власти: круглый стол посередине залы со стульями и буфетом, полным посуды, у стены, с диваном напротив древнего лампового телика и засохшим фикусом у окна с выцветшими синими шторами.

Теперь пришла очередь смутиться ему, но не перед этими явно провинциалами:

– Вот, не успел еще мебель сменить!..

Женщины переглянулись.

– Да нам, в общем-то, по барабану! – молодая брюнетка хрипло рассмеялась.

Виктор почесал стриженный позавчера в салоне затылок:

– У вас документы с собой?

– Зачем документы? – не поняла она.

– Милая! – неожиданно тонким голосом воскликнула полноватая старуха-блондинка, – ему же надо знать, кто поселится! Мало ли!..

– Ну да, конечно! – жопастая нерусская достала из сумочки паспорт и сняла очки. Глаза у нее были похожи на азиатские, но смотрели в разные стороны, Она вообще была широкоскула, с острым подбородком и большим ртом, с наверняка крашенными жесткими волосами, надо сказать, модно остриженными лесенкой. – Это ее ксива… Мой пока нет… И еще! Давайте!.. свою ксиву! Пассь! Пассь-порт! – явный прибалтийский, теперь он понял, акцент.

– Да мне без разницы!

Виктор вынул из кармана смартфон, а также студенческий, и подал им, сфоткал основные странички документа, после чего сфоткал и саму высокую блондинку. Это была Виолетта Ивановна Сковорода пятидесяти пяти лет от роду, незамужняя, прописанная в городе Бологое. Он даже вздрогнул, увидев это. Женщина тяжело вздохнула. Виктор сфоткал и молодую подругу. А затем сухим деловым тоном стал диктовать:

– Я, Виктор Анатольевич Розочка, заключаю договор с… Стоп! Мы не говорили о цене! – выключил диктофон и оглянулся на закурившую Ксению и хитровато усмехнулся. – А это ведь самое главное! Тридцать тысяч на двенадцать месяцев – с вас триста шестьдесят! Желательно налом!

Старшая Виолетта вытаращила бледно голубые глаза и открыла рот. Брюнетка же поджала губы и взяла ее за руку:

– Идем, Виол! Они тут думай, что мы совсем тупой! Лицо в маска бабло хочет!..

Надо было проявлять предприимчивость, он рассмеялся, сдергивая материю вниз:

– Окей! Хотелось бы услышать ваши соображения по данному вопросу!

Но женщины уже направились к выходу, где замерла курящая Ксюха, но старшая обернулась:

– Да нам и вообще нужен-то дом, а не такая теснота!

– Погодите! – улыбнулся он. – У меня ведь в Бологое родичи имеются! Может вам туда надо?

В накренившейся избушке с крышей набекрень и с заколоченными разнокалиберными досками окнами в самом конце улочки у леса он и обитал. В ельнике за болотистым берегом Огрызовского озера он собирал грибы и ягоды, таскал валежник на дрова. Были у него и удочки – без окуньков и плотвичек тоже было не ахти, он сушил их про запас. Высаживал по весне и картошку с капустой, хотя потом и забредали кабаны с зайцами, что-то и себе оставалось. Вот и теперь, отомкнув почти пудовый, подаренный когда-то соседкой бабой Нюшей, уже покойницей (мысленно улыбнулся, помянув ее), замок, он стал разжигать костерок на шестке русской печи.

– Тьфу-тьфу-тьфу!.. – сплюнув через плечо, набрал в котелок воды и подвесил над занимающимся огнем.

Наощупь из-за картонной иконы в жестяном окладе достал тетрадку с шариковой ручкой и присел на колченогий табурет перед шестком, вздохнул и начал писать.

Он не сразу заметил, что дым остается в помещении – забыл отрыть заслонку в трубе. К тому же в доме было темно, и лишь оживающий костерок на шестке позволил заметить плотные слои дыма под потолком. Согнувшись в три погибели, чихая и кашляя, он сорвал тарелку заслонки и выпулился из дома. И тут глазами, еще полными слез, разглядел неестественно яркий свет в пластиковых окнах особняка по соседству.

От всех проживающих рядом Серега привык прятаться. Не хватало ему еще разборок с ментами, которым наверняка нажалуются соседи! А этот современно обшитый и укрытый коттедж, – иначе его назвать и язык не поворачивался! – за сплошным жестяным забором и вообще существовал для него где-то в иной параллельной реальности. А для его обитателей такие бесприютные, как он, просто вовсе отсутствуют, даже попадаясь в поле зрения.

Неожиданно в пластиковом окне на фоне задымления показался силуэт женщины. Окна были большие, она стояла на подоконнике коленями и елозила ладошками по прозрачной преграде. Сотрясаясь всем телом, она как будто стукалась всем прикладом о прочный пластик. Деталей на фоне сияющего дыма видно не было. Серега вздохнул и поспешил к профилированной преграде загородки. После шестидесяти перемахнуть через такую – уже проблема. Поэтому он с ходу долбанул каблуком своей кирзухи. Жесть подалась. Хотя пришлось еще несколько раз приложиться, пока не образовался более менее подходящий пролаз.