Игорь Ревва - Голубка

Поль иногда думал, что фонтан этот нелепостью своей напоминает его собственную жизнь. Вот ведь, вроде бы неплохо и выразительно сделанные фигуры, и каждая из них по-отдельности, наверное, могла бы даже показаться красивой. А когда это всё вместе, то такая выходит несуразица, что впору лишь руками развести. И в жизни Поля точно так же: вроде бы и живёт в самом лучшем городе мира, и перспективы прекрасные, и гонорары за статьи и рассказы делаются с каждым разом всё выше, и жена – красивая, любящая и любимая… хм… да… любящая и любимая… Но уж, во всяком случае, верящая в него и всячески его поддерживающая. То есть, по сегодняшнему дню всё у Поля гораздо лучше, чем у многих его сверстников. Но попытаешься сложить это, и… м-да… Охота на голубей в Люксембургском саду, вечные одалживания денег и часто встречаемая рассеянная задумчивость Мадлен, когда возвращаешься домой… влажная осклизлая зелень у живота, блюющий водою карп и пародирующие китов русалки… и «сладкая» богемная жизнь, когда ты никому в этом мире ни черта не должен, но и миру этому на тебя, в общем-то, наплевать. Для этого мира ты – как хлебные крошки для голубя… или как голубь для такого охотника, как Поль. Ни одна из птиц даже не догадывается, что на неё охотятся. Да и как тут догадаться, когда вокруг всё так радужно и спокойно? Может быть, точно так же и он – просто не догадывается об идущей на него охоте этого мира?..

Обычно Поль останавливался у каменной чаши и высматривал сторожа, предупреждавшего посетителей о закрытии. Затем, пока сторож был ещё далеко, Поль высыпал на землю пригоршню сухарных крошек, к которым тут же слетались голуби. А потом оставалось стоять и ждать ухода сторожа. Обычно Поль рассеянно кивал ему в ответ, а когда сторож скрывался за поворотом аллеи, метким броском заранее припасённого в кармане камня убивал самого крупного из голубей. Торопливо спрятав тёплое ещё тельце под свитер, Поль неспеша покидал сад и возвращался домой, к Мадлен. В такие дни ужин им был обеспечен.

Комната, которую снимали Поль Вандаль с Мадлен, была не очень просторной. Фактически она представляла собой спальню, где помимо кровати, старого итальянского комода с зеркалом, платяного шкафа, небольшой железной печки в одном углу и умывальника в другом, с трудом находилось место для крошечного столика и пары деревянных складных стульев без спинок. Самый нижний ящик комода играл здесь роль посудного шкафа. Там хранились небольшая сковорода, чугунный котелок, несколько тарелок и прочее, что может понадобиться молодым людям, затевающим иногда дома приготовление обеда.

Обычно готовила Мадлен, но в дни удачной охоты эта работа ложилась на плечи Поля. Не сказать, чтобы это происходило так уж часто, но один-два раза в месяц на сафари ему выходить случалось. И тогда он ненадолго превращался в повара. Мадлен наотрез отказывалась ощипывать и потрошить добычу, но Поль со временем приноровился и научился превосходно справляться с этим сам. Мадлен же в это время отправлялась пройтись по улице, что, впрочем, Поля даже устраивало. Он считал, что за готовкой его ничто не будет отвлекать от мыслей о новом рассказе. И действительно, каждый раз Поль совершенно искренне и с немалым удовольствием принимался обдумывать повороты сюжета и строить диалоги героев. Но каждый раз как-то так получалось, что мысль его сама собою уползала в сторону. И через некоторое время Поль с изумлением замечал, что с не меньшим удовольствием обдумывает он уже не рассказ, а их с Мадлен поездку в Швейцарию два года назад. Или свою встречу в библиотеке с молоденькой и хорошенькой любительницей поэзии. Или новые приёмы охоты на голубей – на эти рельсы поезд его мыслей съезжал чаще всего, что, впрочем, было совершенно неудивительно. Надо заметить, что все прожекты Поля по улучшению методов всегда разбивались о какую-нибудь мелочь, которыми наша реальность, в отличие от фантазий, изрядно переполнена.

Такой охоте научил Поля один знакомый художник, который сейчас уже уехал из Франции. Звали его Томасом Хадсоном и был он правильным, вообще-то, человеком. Ну, если не считать его голубиной охоты и дружбы с одним неприятным писателем. Впрочем, и сам Поль хоть и не дружил с тем писателем, но знаком с ним был очень хорошо. Знакомство это было давним, ещё по Италии, где О’Брайен, выпускавший литературный альманах, заменил его рассказом рассказ Поля Вандаля на том совершенно резонном (но тем не менее обидном) основании, что рассказ Вандаля понравился ему меньше. Писатель тот был американцем и фамилия у него была «Хеммингей» (так, во всяком случае, значилось в альманахе у О’Брайена). Этот Хеммингей жил в одном доме с Хадсоном, на Нотр-Дам-де-Шан, номер тринадцать, как раз над лесопилкой. И вместе с Хадсоном часто бывал в кафе «Клозери-де-Лила», куда любил заглядывать и сам Вандаль – ему нравилось подолгу рассматривать через чуть затуманенное стекло окна статую маршала Нея, прятавшуюся через дорогу в тени деревьев. Но когда Хадсон уехал, Поль совершенно прекратил посещать это кафе. И в основном из-за Хеммингея, с которым ему хотелось видеться как можно реже, а лучше бы, конечно, не видеться вовсе.