Владислав Демарин - Любовь к трём преступлениям. Основано на реальных событиях

– Вы очень проницательны, мисс…, – я сделал паузу, известную всем, кто когда-либо смотрел английские фильмы.

– Миссис Вестмакотт, Мэри Вестмакотт, – просто сказала она. – А вы кто?

– Владислав Демарин, российский подданный, – отрекомендовался я в свою очередь.

– Влад-изз-лав, – протянула она, словно перекатывая звуки во рту. Древнее славянское имя в её устах прозвучало, как Vlad is love. И мне это несколько польстило: «Влад – это любовь».

– У-у-у-у, бу-бух-бубух, у-у-у-у, бу-бух-бубух, – на нас неслось из тумана что-то страшное, безжалостное, бряцающее.

Паровоз!!!

Я схватил женщину за талию, прижал её к перилам моста и закрыл собой. Казалось, крючья вагонов вот-вот ударят меня, ломая рёбра, сдирая кожу. «У-у-у-у, бу-бух-бубух, у-у-у-у, бу-бух-бубух», – пронеслось за спиной и… стихло.

Только круговерть растревоженного тумана напоминала о пережитой опасности.

И тут я услышал заливистый смех. Нервный, надрывный, похожий на отчаянный плачь. Но это был смех. Я опустил руки, переведя дыхание. А она смеялась! Она хохотала! Её вьющиеся волосы будто сплелись с вихрями тумана, летали свободно.

– Шляпа! Ваша шляпа! – вскричал я и глянул в мрачную бесконечность.

– Да и Бог с ней! Пусть её носит какая-нибудь рыбачка или прачка, – сквозь стихающий смех весело ответила она. И тут же поёжилась: – Как же холодно!

– Вот, не сочтите за дерзость, возьмите! – я скинул с себя длинное пальто, оставшись в полувоенном френче. – И вот ещё, а-то вы простудитесь. – Я снял с себя тёплую фуражку и надел на её растрёпанные волосы.

– Но, как же вы? – возразила она.

– Ничего, у меня есть шарф и мой френч очень тёплый, из натуральной шерсти. Для русского ваши лондонские холода – как весенняя оттепель. Не волнуйтесь.

И мы пошли. Мы пошли от этого страшного места.

Не прошло и получаса, как мы, минуя красные телефонные будки, стоящие на углах серых массивных зданий, подошли к деревянной двери, известной по многочисленным фотографиям в иллюстрированных журналах.

– Вот ваша Бейкер-стрит, 221Б, – картинно отведя руку, указала она.

В моём, слишком просторном для неё пальто и большой тёплой фуражке, она выглядела несколько комично. А забавное, как известно, предвестник нежности.

– Поцеловали пробой, и обратно домой, – сказал я по-русски, но потом перевёл, что нужно возвращаться в гостиницу, я увидел то, что хотел.

– Ну уж, что это за экскурсия?! – возразила она.– Здесь, напротив, есть кафе, которое тоже упоминается у Конан Дойла в одном из рассказов о Шерлоке Холмсе, давайте зайдём. И согреемся, и расширим ваш литературно-туристический кругозор.

– Не смею отказаться, – ответил я, одновременно подумав: «Похоже, она оправилась от своего потрясения. Самоубийство уже не входит в её планы». И. признаюсь, чуть загордился собой.

Она храбро взяла меня под руку, и мне ничего более не оставалось, как следовать за ней. В густом тумане, наверное, казалось, что, прижавшись друг к другу, идут двое мужчин.

Впрочем, это заведение было, действительно, очень близко.

В кафе было полно народу. Не только залётные туристы, но и коренные лондонцы забегали сюда взбодрить себя виски, или посидеть с тёплым грогом в уютной компании.

Нам повезло. Только вошли и увидели, как освободился столик в глубине зала. Мы быстро заняли нагретые места.

Кстати сказать, от густого табачного дыма здесь было видно не лучше, чем в уличном тумане. Смог всех оттенков пропитал Лондон.

Миссис Вестмакотт заказала нам знаменитый английский бекон с яичницей и по две порции виски. Потом окликнула гарсона и попросила добавить «третью порцию виски для мистера».

– Вы же, русские мужчины, любите алкоголь, – уверенно заявила она мне. И тут же добавила:

– Я всё решила. Вы – мой гость. Я вас угощаю, делаю для вас экскурсии. Я – ваш гид. Вот только расплачиваетесь сегодня вы, а завтра я всё вам возмещу. Я – не бедная женщина, но сумочка тоже осталась в машине у моста.

– Ой, а что же мы ничего оттуда не взяли? Мимо прошли…

– Она осталась справа, а нам надо было от моста налево. – Улыбнулась она. – Давайте поедим горяченького. И выпьем. Как там у вашего Толстого? «За здоровье!».

Я смутился. Во-первых, не помнил вообще застольных тостов у графа, а, во-вторых, Лев Николаевич был ярым противником спиртного. Может, это прозвучало на каком-нибудь биваке, в военном походе…?

Впрочем, не досуг было предаваться подобным размышлениям. Удивительный вечер продолжался, и мы опрокинули по стаканчику.