Илья Асриев - Кукольная лавка для импресарио

Грациозность, с какой г-н Монро изображал жертву похоти, крадущуюся вдоль кресел зрительного зала, отвлекла меня и заставила улыбнуться.

Но история не была окончательно смешной – говорилось о благополучном господине, желающем найти удовлетворение в одной разбитной особе, оказавшейся, в конце концов, ему не по зубам.

Мстительная судьба в обмен на краткое и редкое удовольствие лишила несчастного любовника немалого состояния, способности видеть мир и также любви и уважения родственников, включая малолетнюю дочь, умершую по воле рассказчика особенно слезливо.

Г-н Монро печально смотрел на меня глазами умирающего дитя, словно я был виновником порочной страсти – здесь не обошлось без его коммерческой предусмотрительности.

В довершение злоключений слепец, неудовлетворённый в физиологическом смысле и беспомощный в быту, слышал глумливый хохоток удачливого конкурента – и всякий раз, когда г-н Монро упоминал об этом смешке, ему изменяло чувство меры, и пресловутый смешок, задуманный как небольшой довесок к череде несчастий, превращался в раскатистый, самодовольный визг судьбы, празднующей победу над незадачливым простаком, рискнувшим обойти единственный закон игры, которому, по мнению г-на Монро, стоило следовать неукоснительно.

Платите полную цену , почти закричал г-н Монро, и я с благодарностью к судьбе вспомнил о моей врождённой манере сочетать бережливость с аккуратностью в расчетах.

По мнению г-на Монро, лирический герой заплатил недостаточно , и в укоризненном приговоре, вынесенном слепому простаку, проявились протяжные жреческие интонации, рассеивающие возможную путаницу в том, кто тут знаток таинственной меры.

То, что в конце истории слепому герою удалось проявить смекалку, и чуть ли не поквитаться , выглядело ненатурально, и г-н Монро, чувствуя фальшь компромисса, скомкал концовку истории до размеров носового платка, которым и стёр капли актёрского пота.

Я удержался от аплодисментов, т. к. не чувствовал себя с г-ном Монро на равных – я опасался, что фамильярность будет принята за намёк на неопределённый во времени кредит.

Представьте, скольких мучений удалось бы избежать герою, будь его пассия куклой, обученной трюкам и человеколюбию, вскричал г-н Монро, заплатить сполна – вот единственный путь к спасению!

Память возразила – я вспомнил подзабытый роман, прочитанный мимоходом. Герой, праздный мечтатель, взял привычку ходить то ли с тростью, то ли с плетью – и без колебаний пускал орудие в ход при малейших сентиментальных вибрациях непрочного сердца. Я подзабыл, был ли находчивый господин счастлив – но уверен, что чтение немецких философов не прошло зря.

Есть и другие спасительные способы , сказал я.

Назовите хотя бы один, заносчиво сказал г-н Монро, вставая в позу.

Идешь к женщине, не забудь плеть – память выдала цитату в кратком переводе, но я промолчал, т. к. не был уверен, что поклонник философии с тростью закончил хорошо.

Я подумал, что господин с тростью играл в собственную игру – и не было смысла приглашать его в кукольную лавку г-на Монро. При всей подвижности моего воображения я не мог представить себя, избивающим плетью куклу – не будем забывать, что все тайное проявляется в конце игры.

Впрочем, сдаюсь, сказал я, можете считать это комплиментом вашей ловкости в диспуте, или вашей опытности, на выбор.

Г-н Монро отступил и склонил голову. Лесть удалась, но лучшим комплиментом для торговца счастьем было бы содержимое моего кошелька, и я, разгоняя сомнения, сказал, что решился купить куклу.

И какого чёрта вы увязались за первой встречной в то время, как вам доставляли свежую куклу на пробу, спросил г-н Монро с бравой развязностью брандмейстера, гасящего пламя обоюдных сомнений в зародыше.

Представьте, я бережлив , ответил я с весёлостью кающегося грешника, принявшего во внимание пожарный шеврон, но я такой скряга, который решился на растрату, и нужен последний пинок, чтобы смириться окончательно – мой отец держал аптеку, и приучил меня смешивать снадобья и яды без спешки.

Г-н Монро воспринял упоминания ядов серьёзно, т. к. владел искусством видеть покупателей насквозь – я уверен, он расслышал упакованное в аптечные аллюзии предупреждение об опасности плутовства, какое допускают разбалованные публикой торговцы, пряча никчемность товара за ширмой ласкового обращения.