Екатерина Дибривская - Ветер отчаянных надежд

– Знаете что? Идите к чёрту! Вы и ваш Стас!

Он скользнул рукой под мою юбку, и я замерла. Его рука накрыла мой лобок. Палец ткнулся в клитор и начал поглаживать. Моё тело предательски задрожало от его прикосновений. В одно мгновение мужчина расстегнул ремень безопасности и привлёк меня для поцелуя.

Он скользнул пальцем под трусики, доводя меня до оргазма. И я просто позволила ему сделать это.

– Ты заслуживаешь большего, Полина, – сказал он и облизал свои пальцы. – Стас не достоин обладать таким сокровищем.

Я смотрела в окно, пока слёзы стекали по моему лицу.

Николай Петрович потянулся к бардачку и достал увесистый конверт.

– Прости, если когда-нибудь сможешь, что я втянул тебя в наши воспитательные моменты.

Он всунул мне в руки конверт.

– Прощай, Полина, – он потянулся и открыл мою дверцу, – и не держи зла.

Сама не помню, как вышла на улицу и смотрела вслед удаляющемуся автомобилю. Пальцы судорожно сжимали конверт с деньгами. Достойная плата за ночь моего позора.

Меня не интересовало, во сколько меня оценил этот мужчина. Я засунула деньги в самую глубину своего чемодана и прорыдала три недели.

Я усиленно соображал, как лучше поступить.

Сегодня истекал срок погашения долга. Сто семьдесят миллионов. Блядь! У меня не было таких денег. Даже если я продам в срочном порядке тачку и загородный дом, подаренные отцом, я едва ли наскребу половину. А кредиторы уже дышат в затылок, намекая, что могут списать долг, используя мою подружку по назначению.

Но Полинка… Такая нежная, воздушная. Я люблю её и хочу сделать своей женой. Как только разберусь с кредиторами. Как только приведу в порядок свою жизнь.

Из-за всех навалившихся проблем я снова подсел на иглу. И всё бы ничего… но на это уходит большая часть моих карманных денег. Если отец узнает о долге и наркоте… Я боюсь даже думать о том, что может учудить папа. В его власти стереть меня с лица земли. Или отдать в рабство. Или отправить в частный пансион в Швейцарию, где за мной давно уготовано местечко. И там хуже, чем в монастыре на Тибете. И хуже, чем в элитной военной школе.

Потому что пансион в Швейцарии – это элитная клиника для деток богатых родителей. Там лечат любые напасти. С чувством, с толком, с расстановкой.

Моя школьная подруга призналась родителям в гомосексуальных наклонностях, а после лечения подалась в религию и вышла замуж за строгого мусульманина. И ухом не ведёт.

А мой одноклассник всего-то стырил часы в салоне своего отца и уже три года волонтёрит в Африке, готовя еду голодным чёрным деткам. Добровольно. После лечения.

Зная своего отца, я боялся попасть в клинику.

Но ещё больше я боялся, что кредиторы придут за Полиной.

У меня не было выбора. На самом деле нет. Ради неё я был готов отправиться в клинику.

– Папа, у меня проблемы, – бросил я за ужином.

– Сколько? – он поднял глаза на меня.

– Сто семьдесят. – я тяжело сглотнул. – Миллионов.

Тяжёлая рука отца ударила по тарелке, и та разлетелась по всей комнате.

– Ты заигрался в мажора, – заорал отец. – Я никогда ни в чём тебя не ограничивал, сосунок! Исполнял все прихоти! Выкручивайся сам! Копейки тебе не дам!

– Пап, они хотят забрать Полину. – взмолился я.

Он усмехнулся. Мне не понравилось выражение его лица. Он молчал очень долго. Слишком долго.

– Я помогу тебе, но у меня будет два условия. Первое – ты отправляешься в пансион в Швейцарию.

– Хорошо, – выдохнул я, испытывая облегчение.

Ради Полины я смогу.

– Второе, – продолжил отец. – Ты приведёшь сюда Полину, и мы вместе проведём с ней ночь.

Я соображал очень медленно. Не понимал смысла условия, высказанного отцом.

– Либо мы сделаем это вместе, либо это сделают кредиторы, – добавил он. – Но там её будут пускать по кругу, пока она не загнётся. Ты представляешь, сколько ей придётся отрабатывать твой долг? Сколько человек пройдёт через твою милую Полину? Одна ночь, Стас. Ты и я. Или куча вонючих мужиков.

Я уставился на него.

– Зачем? – только и смог спросить я.

– Потому что иначе до тебя не дойдёт, – усмехнулся он. – Я хочу, чтобы ты понял, что я не буду просто тратить такие суммы на твои пороки. И так будет всегда. С любой девушкой. Теперь только так.

– Я не могу, – покачал я головой.

Она никогда не простит мне. Она не такая. Но в реальности я понимал, что лучше трахнуть её в два ствола с отцом, чем отдать на растерзание кредиторам.

– Она не такая, – сказал я ему. – Не согласится.