Екатерина Дибривская - Ветер отчаянных надежд

Всё идёт отлично. Я устраиваюсь в гамаке с Тамарой из финансового отдела, её сын Тимофей чуть старше моего Лёшки, и им весело вместе покорять панда-парк.

– Здесь столько народу, – вздыхает Тамара.

– И не говори, – киваю я.

– Говорят, новый босс тоже здесь, вас ещё не познакомили?

– Нет, – я нервно улыбаюсь и признаюсь ей: – Я избегаю Ивана Константиновича.

Она смеётся:

– Боишься, что большой босс не нуждается в личном помощнике?

– Не без этого, не хочу искать новую работу. Наш офис рядом с моей квартирой и садиком Лёшки. Три автобусных остановки – это не расстояние. Да ещё и зарплата приятная.

– Уверена, что тебе не укажут на дверь. В худшем случае перейдёшь на этаж пониже.

– Надеюсь.

– Пока пацаны заняты, может, дойдём до шатров? Выпьем немного, перекусим? – предлагает Тамара.

– Не знаю, – я ищу взглядом сына.

– Полина, да что тут случится? Закрытая территория, арендованная для наших сотрудников. Дай парню глоток свободы.

– Ну хорошо, – улыбаюсь я.

Мы идём к шатрам, берём по бокалу вина и тарелочку сыра. Цепляемся языками с главным бухгалтером. Все ожидают знакомства с новым боссом с затаённым опасением. Проходит не больше десяти минут, прежде чем мы возвращаемся на прежнее место.

Я делаю глоток вина, отправляю в рот кусочек бри и пробегаюсь глазами по лабиринту препятствий. Вижу Тимофея и других детей, но среди них нет моего сына.

Я подлетаю к инструктору и описываю внешность Лёшки, и тот подтверждает, что сын покинул лабиринт. Захотел в туалет. Я бегу в туалет, врываюсь в каждую кабинку, игнорируя взгляды мужчин. Спохватываюсь и бегу в номер в надежде, что он отправился туда. Но около двери сыночка нет.

Я бегу назад к панда-парку. Вдруг вернулся? Но его нет! Осматриваю стол. Все детские зоны. И не могу его найти.

Я начинаю плакать. Тамара приводит ко мне сотрудников отеля и охраны, и я описываю каждую деталь, показываю фото ребёнка в телефоне. Кто-то протягивает мне платок, и я утираю слёзы. Мне нужно взять себя в руки и найти сына!

Слышу его голос издалека: «Мама! Я нашёлся!», и облегчённый вздох срывается с моих губ.

Я внимательно осматриваю его. Вроде цел. Улыбаюсь от облегчения. Сажусь на траву и просто притягиваю его в свои объятия. Хочу обернуться вокруг него, как кокон. Но встречаю неожиданное сопротивление .

Лёшка вцепился в руку какого-то мужчины. Я тяну ручонку сына, но он не разжимает пальцев. Да что это такое? Почему сын так крепко вцепился в него? Рука мужчины, напротив, расслаблена. Я физически ощущаю его дискомфорт от происходящего, поднимаю лицо вверх, чтобы поблагодарить и извиниться, да так и замираю.

Возвышаясь надо мной, прикованный цепкими детскими пальчиками, стоит Николай Петрович Бакинский. Это… дед моего сына… или его отец .

Он смотрит вежливо. Не более того. Во взгляде ни малейшего признака узнавания, и я дышу ровнее. Выдавливаю подобие улыбки:

– Спасибо большое, что вернули мне сына и извините за это, – я киваю на их сцепленные руки. – Лёшка, отпусти мужчину.

Сын лишь сильнее хватается за его руку.

– Лёшка, – строго говорю сыну, – ты ведёшь себя неприлично. Ты обещал.

– Дружок, – внезапно говорит Николай Петрович, – на-ка твою золотую рыбку.

Эти слова действуют на него лучше, чем мой строгий тон. Он отпускает руку мужчины и подхватывает банку с… ну, с золотой рыбкой . Что здесь происходит?

– Лёшка, – я сощуриваю глаза, и он показывает мне язык.

Бакинский опускается коленями на траву и вздыхает. Он кладёт руку на плечо моего сына и тянется губами к его уху. Мальчик внимательно слушает, что говорит мужчина, а я невольно сравниваю их.

Сын похож на меня, но в нём слишком много небольших штрихов от второго своего родителя. Вот только… Я не знаю, кто из мужчин вышел в этой гонке сперматозоидов победителем! А внешне Стас похож на отца.

У Лёшки глаза Николая Петровича (и Стаса), тот же цвет и разрез. У Лёшки такая же улыбка с ямочками. Тот же цвет волос.

Сын сосредоточенно запоминает информацию, которую доносит до него мужчина. Улыбается и подставляет ладошку.

– Дай пять, – говорит Николаю Петровичу, и я хмурюсь.

– Лёшка, – предупреждаю сына.

– Всё в порядке, – качает головой мужчина.

Он легонько хлопает по ладони ребёнка и с улыбкой говорит:

– До завтра, дружок! Береги рыбку и не огорчай маму.

– До завтра! – радостно улыбается сын и внезапно обнимает Николая Петровича.

Я смущена поведением сына. И ещё больше – тем, что взгляд мужчины направлен прямо в мои глаза. Прожигает насквозь, заставляя сердце болезненно сжиматься.