Анна Владимирова - Его истинная

При воспоминании об этом в животе снова все скрутилось и запекло.

– Кто? – вывел из ступора друг.

– Кто-то из высших… думала убьет.

– Зачем?

– Не знаю, он был в бешенстве… влетел в гостиницу вслед за мной, голый…

– Голый? – брови Леры поползли вверх. – Погоди… если голый, значит только обернулся.

– Понятное дело! – вскричала я, брякнув чашкой об стол.

– Ань… – Лера встал и присел на корточки рядом. – Расскажи, пожалуйста. Понимаю, что тяжко, но я так ничего не пойму.

– Он сначала попросил меня раздеться, собирался искать какое-то клеймо… – начала выдавливать из себя я, держась за его проникновенный взгляд. Что-то, а сексуальные похождения мы с Лерой не обсуждаем. – Потом прижал меня к стенке, начал сдирать одежду сам, а я глянула в его глаза, и меня накрыло…

Я вдруг явственно вспомнила свое видение: мужчина… солнечный свет, ослепительный снег кружится в воздухе искрами и садиться на его лицо, оборачиваясь мелкой росой. Мир…

– Я назвала его Мир… – по коже прошла волна мурашек, руки задрожали. В области солнечного сплетения что-то стукнуло и скрутилось тугим жгутом, вмиг согревая.

– Начинаешь пахнуть сильнее… – не мигая, констатировал друг. – Ань, плохие новости: он тебя присвоил… Что еще говорил?

Я тяжело сглотнула, пытаясь взять себя в руки.

– Что мы сдохнем оба, если… он не…

– Понятно, не продолжай, – кивнул он. – Херово… а еще, знаешь что?

Лера достал айфон, что-то принялся там искать, и уже через несколько секунд сунул мне под нос фото… моего зверя. Только в человеческом обличии. То есть, в костюме…

– Он?

Я кивнула.

– Мда…

Лера вернулся на стул и хмуро уставился перед собой.

– Лерк, говори, – потребовала я.

– Это Мирослав Карельский, Ань… Высший правящий.

– И что? – «тупила» я.

– Тебя от него не спрячет даже Вальдемарыч.

– Спрячет? Ты думаешь, этот Мирослав будет меня искать?

Лера посмотрел на меня как на умалишенную.

– Не смотри так на меня, из нас двоих оборотень – ты! – вскричала я, но тут же виновато сникла.

Лера не был оборотнем в полном смысле этого слова. У него не было зверя. Мы никогда не обсуждали подробности и причины такого положения дел, но проблем у друга по этому поводу я не наблюдала. Оборотни не рождались полноценными существами с возможностью оборачиваться. Когда их мужчины достигали зрелости, они отправлялись на поиски своего зверя. Если удавалось его обуздать – человек и зверь сливались, и мужчина становился полноправным членом семьи. Звери были разные, в зависимости от местности, где жила семья или которой она правила.

– Если Карельский вышел на тебя голым, Ань, это значит, что он был в звере, когда тебя услышал. Вышибить мужчину из зверя… – Лера хмыкнул. – Это очень надо было постараться. Но я его понимаю: если в его возрасте у него до сих пор нет пары, то понятно, почему он за тобой кинулся…

– Твою мать… – выдохнула я. – Но подожди… Он говорил, что искал метку… требовал рассказать, кто меня сделал его парой…

– Сделал?! Он идиот?! – воскликнул в праведном гневе друг. – Пары не… делаются!

– Ну, может, у него есть основания считать по-другому? Он вряд ли идиот, Лер…

Мы помолчали немного, чувствуя, как на плечи обоих опускается вязкая безысходность.

– Я кофе сделаю…

– Ты все же думаешь, он кинется меня искать?

– Это будет не сложно, Ань… Ты ему все вещи оставила.

Тут и до меня дошло. Рюкзак с камешками, вещами, сборами трав, книги… Твою ж мать!!!

– Да и учитывая, как именно ты улизнула – не долго догадаться, где тебя теперь искать.

Это да. Только веды могут пользоваться такими артефактами. Обратиться к главе ведов в Питере ничего не стоит, а связи позволят узнать, кто именно был на каникулах в Карелии.

– Но наши с оборотнями не дружат… – в груди снова стало леденеть. – Неужели сунутся?

– Аня, – Лера шелестел чем-то в шкафчике, не глядя на меня, – хорошо, что ты не подозреваешь, что испытал он, когда ты его бросила в самый важный момент его жизни… Поверь мне, он так себя никогда еще не чувствовал. Твой отходняк от артефакта – просто уютное чаепитие в «Зефирке и кролике» по сравнению с тем, что ощутил он.

Да так ему и надо!

– Я бы собрал сейчас твои шмотки и бросился в пожизненное бегство, – продолжал друг, – но это бесполезно. Карельский придет за тобой, и я уверен – договорится. Да он мир теперь на уши перевернет, пока не найдет тебя!

– Слушай, мне двадцать семь, на кой ему такая…