Astra Maore - Проданная в жены тигру

Одержимость.

В горле моментально пересыхает, а ладони холодеют и слегка подрагивают.

Вэнк будто одними страшными глазами говорит, что меня теперь не отпустит. Сперва душу выпьет и тело заберет.

И на торги наплюет, и на все наплюет. Еле сдерживается.

А я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы сделать трусливый шаг назад. Чтобы развернуться под этим выбивающим из легких воздух беспощадным взглядом и позорно убежать.

Но тогда меня схватят и наверняка унизительно бросят ему в ноги. А потом могут жестко и мучительно больно изнасиловать всей стаей.

Потому я сквозь бессилие, шок и ужас выпрямляюсь. Нужно, чтобы ничего в моем виде не говорило о том, что неумолимый хищник – он, а я жертва.

Чтобы пламя, бушующее в его горящих глазах, не сожгло меня.

Но это будет сложно. Невероятно трудно.

По виску струится ледяная капелька пота.

Единственное, что в этом мрачном вэнке не пугает меня, это его голос. Глубокий, с бархатными обволакивающими нотками.

Красивый чувственный голос – как слабая, но крепкая ниточка, которая позволяет мне стоять прямо и не падать, пока жуткий вэнк допрашивает меня и, даже не напрягаясь, угрожает. Словно я для него пыль. Травинка, которую он жаждет вырвать и растоптать.

Он звереет все больше.

Я хочу оказаться как можно дальше от него, чтобы не видеть эти ужасные тигриные глаза, каждое мгновение высасывающие мою душу.

Когда он говорит о лекаре, я невольно выдыхаю и позорно дрожу.

Лучше мерзкий осмотр, чем близость этого циничного вэнка, чьего имени я даже не знаю.

Я дергаюсь от страха, когда он что-то говорит на своем языке. Это может быть как немедленный приказ вести меня к лекарю, так и жесткое распоряжение схватить меня за волосы и бросить ему в ноги.

Я вся сжимаюсь от ужаса и еле дышу, когда громилы, которые несли паланкин, близко подходят ко мне. Один заявляет:

– Идешь с нами.

Еле переставляю непослушные ноги, но иду. Куда деваться.

Оказывается, в стенах этого гигантского до одури зала есть неприметные двери. Вот эта дверь ведет в узкий короткий коридор. В нем еле разминутся два крупных мужчины.

Один вэнк идет впереди меня, другой позади, и я невольно втягиваю голову в плечи. Меня лихорадочно знобит. Вдруг этот сзади сейчас меня схватит и зажмет?!

Не хватает. Доводит до какой-то малюсенькой комнатушки, и оба вэнка мрачными истуканами встают у двери.

– Заходи внутрь.

Просачиваюсь в комнатку.

Внутри видимо врач – неприятный пожилой мужик с хищным цепким прищуром. Одет в тунику и брюки. И тоже желтоглазый. Как нечисть.

Как я успела заметить, у некоторых вэнков глаза совсем желтые, а у других еще серые, зеленые или карие. Пока не знаю, что это значит. Просто ли так сложилось, или чем желтее, тем опаснее.

Мне в любом случае ничего хорошего здесь не светит. На коже выступают крупные мурашки.

Громилы переговариваются с лекарем на своем, наверное, докладывают ему, что я пока девушка.

Выходят и закрывают дверь, а он резко поворачивается ко мне.

– Раздевайся.

О пощаде его молить всяко бесполезно. Но цепкий интерес в его каре-желтых глазах мне ой как не нравится.

Что ему стоит сейчас изнасиловать меня и заявить, что я не девственна?

Я с ужасом всматриваюсь в вэнка.

Он хоть и пожилой, но жилистый. Я буду кричать. Скорее громилы сюда ворвутся, чем я сама его одолею.

Он стоит неподвижно и режет меня нечитаемым взглядом.

Не буду на этого лекаря смотреть. Нельзя смотреть в глаза животным, и ему тоже не стоит.

Снимаю топик, и соски болезненно сжимаются. Отвратительно, что лекарь это видит. Но мне не стыдно. Мне холодно и до спазма в горле жутко.

– Все снимай. Одежду клади сюда, – показывает на небольшую высокую подставку рукой.

Его голос хрипловатый от возбуждения.

Чувствую, что моя красота принесет мне здесь одни страдания.

Непослушными пальцами, путаясь в ткани, снимаю трусики. Пока я в юбке, кажется, что я еще одета.

– Быстрее, – лекарь теряет терпение.

Стаскиваю юбку, пока этот кошмарный врач не рванул ее сам.

Он все что угодно может объяснить моим «сопротивлением». А потом грубо изнасиловать.

Тело бьет дикими мурашками от холода и страха.

Зажмуриваюсь, чтобы не видеть этого жуткого мужика.

А когда его прохладные пальцы жестко ложатся мне на подбородок, невольно громко взвизгиваю.

– Открой глаза. Я должен осмотреть все.

Дальше сплошное, вызывающее удушливый стыд, унижение.

Лекарь бесцеремонно открывает мне рот и оценивает зубы, будто животному. Цинично и неприятно ощупывает все мое тело, подмечая каждую родинку, которых у меня почти и нет.