Хьюго Ребелл - Мемуары Долли Мортон

А в отношении приключений подвиги освободителей не могут быть равны. Кэлвин Фэрбенкс провел целую семью рабов в груде соломы. Джеймс У. Торренс, экспортировавший зерно и перья в Канаду, упаковывал беглецов в свои ящики. У Абрама Аллена была большая тройка-сидячий экипаж, специально предназначенный для перевозки беглецов; он назвал этот транспорт «Освободителем»; у него там был специальный механизм с колоколом для записи количества пройденных миль. Ханна Марш доставляла садовые продукты на рынки Филадельфии и находила рабов среди своей моркови и тыквы. Гиддингс, член Конгресса, зарезервировал спальню в своем доме в Огайо специально для беглых рабов. Чердак над офисом Гаррисона в Бостоне использовался для той же цели.

Хотя к тем, кто помогал беглецам, применялись суровые наказания, и хотя работа была опасной и могла стоить жизни человеку, выполнявшему ее, ничто не могло остановить столь преданных аболиционистов, которые так благородно стремились освободить рабов. Читатель, который прочтёт «Мемуары Долли Мортон» лучше поймет, что означало рабство и сколько самоотречения потребовалось, чтобы продвинуть вперед дело эмансипации.

ЧАРЛЬЗ КАРРИНГТОН Париж, Франция, 1899 г.

ПРИМЕЧАНИЕ РЕДАКТОРА:

Автор этой истории рассказал мне, что некая женщина действительно передала ему повествование, изложенное здесь, и что он считает, что всё, рассказанное на нижеследующих страницах – это во всех основных моментах, чистая правда.

«Летом 1866 года, вскоре после завершения гражданской войны между Севером и Югом в Америке, я был в Нью-Йорке, в который я отправился, чтобы на пароходе компании «Cunard» добраться до Ливерпуля. Я возвращался домой, в одно из центральных графств Англии после охоты и рыбалки в провинции Новая Шотландия. Мне тогда было тридцать лет; во мне было шесть футов росту; я был сильным и здоровым парнем; у меня был несколько авантюрный характер. Я любил женщины, и довольно безрассудно завязывал с ними знакомства. Итак, во время моего пребывания в Нью-Йорке я частенько ходил по городу по ночам, видел много странных достопримечательностей, а также различные странные сцены жизни в многоквартирных домах. Однако я не собираюсь рассказывать о своих похождениях в трущобах Нью-Йорка. Однажды днем, около пяти часов, я вошел в Центральный парк и сел на скамейку в тени дерева, чтобы выкурить сигару. Был прекрасный августовский день; солнце, клонясь к западу, ярко светило в безоблачном небе. Дул легкий ветерок, смягчая жару и заставляя листья деревьев шелестеть успокаивающим звуком, и я лениво откинулся на спинку сиденья, глядя на природу и на то, как разные симпатичные няни разных национальностей ухаживают за элегантно одетыми американскими детьми. Затем мой взгляд обратился на женщину, которая сидела на соседней скамейке и читала книгу. По всей видимости, ей было лет двадцать пять, она была очень хорошенькой с, насколько я мог видеть, стройной, хорошо округленной фигурой. её волосы светло-золотисто цвета были собраны в большой шиньон на затылке – это был век шиньонов и кринолинов. Она была на вид скромна и аккуратна, одета хорошо, но не броско. Все, что она носила было выдержано в хорошем вкусе, от маленькой шляпки на голове, до аккуратных сапожек на её маленьких, стройных ножках, выглядывающих из-под подола широкой юбки. Я смотрел на нее пристальнее, чем было принято, решив, что передо мной типичный портрет хорошенькой американской леди из высшего сословия. Через мгновение или два она заметила мой пристальный взгляд, и, подняв глаза от своей книги, она внимательно посмотрела на меня в течение короткого времени. Затем, очевидно удовлетворенная моей внешностью, её лице озарила яркая улыбка, и она бросила на меня дерзкий взгляд, одновременно делая движение рукой, приглашая меня подойти и сесть рядом с ней. Я был довольно-таки удивлен этим жестом, так как по её внешнему виду не подумал, что она принадлежит к полусвету; но я был вполне готов поболтать с ней – а также провести с ней время, если бы разговор наш понравился мне не меньше, чем её внешний вид.

Поднявшись со своего места, я подошел к ней, и она тотчас же отдернула свои объемистые юбки, чтобы освободить место для меня на скамейке рядом с ней. Я присел рядом, и мы начали разговаривать.

Она говорила, как вполне образованный человек, и, хотя у нее был американский акцент, её голос был низким и музыкальным (мне не нравится американский акцент, когда я слышу его из уст красивой женщины), а она, безусловно, была красива. Глаза её были большие, ясные и голубые, цвет лица был очень свежим, зубы были белыми и правильными, нос – правильной формы, а – маленький, с яркими, алыми губами.

Читать дальше