Владимир Поплар - Мразь

В тот же миг, я вскакиваю на кровати от собственного крика и чувствую, что меня всего трясет. Все мое тело покрыто холодным потом, подушка мокрая от слез, а голову разрывает дикая боль…

Возле кровати стоит брат с расширенными от ужаса глазами. В комнате горит ночник, я смотрю на часы – три часа ночи.

– Леха, ты чего орешь? – часто и нервно дыша, спрашивает Юрик.

– Да так, насмотрелся ужастиков в Бразерсе, приснилась херь, наверное, какая-то, ложись спать, все нормально.

Я лег в кровать, но сна, конечно, ни в одном глазу после такого «шоу». Тело еще продолжало трясти, но теплое одеяло делало свое тело – постепенно я согревался, дрожь уходила. Я попытался мысленно прокрутить увиденную во сне сцену. Сука, как же все было реально! Сейчас, когда стало понятно, что это всего лишь сон, меня поглотило странное, смешанное чувство. Смесь пережитого страха, неизбежности и «крутости от реальности увиденной картинки».

Голова разламывалась от боли. Я встал с кровати, кое-как нашел на кухне в аптечке анальгин, запил его холодным молоком и вернулся обратно. И только под самое утро, часов в пять, когда мама уже встала, чтобы накормить животных в сарае, истопить печь и идти на работу, я смог уснуть. Благо завтра – воскресение и в школу идти не нужно, так что можно было не парится.

Проснулся я поздновато для меня, часов кажется в десять. Мама была на работе, Юрка еще валялся в кровати. Я еще с час полежал, почитал книгу про Тарзана (это была уже 16 книга Эдгара Берроуза про этого героя) и только потом встал, чтобы разогреть картошку и утолить дикий голод. Да еще же в двенадцать начинались «Утиные истории»!

Примерно в половине двенадцатого пришла с работы мама. Она работала оператором машинного доения, дояркой то есть. Она была взволнована и немного бледная. Мы вместе сели за стол.

– Мам, ты чего такая потерянная? – спросил я.

– Юра, иди есть, – крикнула мама, – Да вот новость плохая есть. Ты же знаешь тетю Олю Тяпкину, дак вот сегодня ночью она умерла. Говорят толи в туалет пошла, толи попить, короче встала с кровати, споткнулась, упала видимо и свернула шею… Сильно свернула… Я все думаю: как так споткнуться можно было у себя в доме? Ужас в общем… Хотим скинуться на работе по двадцать рублей на похороны. А ты чего сегодня ночью орал-то? – спросила она.

И вот тут я чуть не ебнулся со стула. Ложка с жареной картошкой так и застыла перед открытым ртом. Мозг упрямо твердил: нет, это же был сон!!! Ну сон же!!!

– Ты чего побледнел так? – спросила мама, – прошарился вчера под дождем, заболел поди? Кстати, вы же вчера к ним собирались сходить кино смотреть кажется? Ходили?

– Со мной все в порядке… Да, ходили. Просто… она вчера была живая, а сейчас ее получается нет? – меня била мелкая дрожь.

Наверняка мама подумала, что я сейчас расплачусь. Она положила мне руку на плечо и сказала:

– Ничего, сын, ничего. Так бывает, ты же знаешь. Всех нас когда-нибудь призовет Господь!

Точно! До меня дошло, что Ольга Петровна, когда я «пришел» к ней этой ночью, лежала в позе Иисуса Христа, что на крестике! А вовсе не в призыве кинуться в ее объятия, чтобы наконец-то я смог впервые полностью отдаться греховным страстям.

Блять! Что это такое вообще! Я никак не мог прийти в себя.

– Я пойду, полежу немного, – сказал я маме, – что-то меня и правда трясет, может и приболел.

Я пошел в нашу с братом комнату. Юрка протопал мимо меня на кухню, и они с мамой продолжили обедать, обсуждая за едой, какого хрена он снова попер в школу «эту хрень»?

Юрка был младше меня всего на три года, но был очень смышленым, с инженерным складом ума. Хотя надо сказать в школе он учился не важно, без интереса. Его страстью были «железки всякие», как называла его увлечения мама. Вот он постоянно с собой и таскал везде: проволочки, гайки, болты, магнитики и прочую «инженерную» приблуду. Вполне мог в том возрасте взяться за разбор движка нашего мотоцикла, если бы его до него допустили.

Я упал на кровать без сил. Уставился в потолок и не мог никак прийти в себя. Снова начала накатывать головная боль. Не может же быть такое на самом деле, мы же живем в век «технологических прорывов», такого в принципе не может существовать!

Но факт оставался фактом, это мой мозг не мог отрицать: ее убили в моем сне свернув шею, и она умерла от такой же травмы и в реальности.

Ольгу Петровну похоронили в среду 9 октября 1991 года. Прощание с телом усопшей проходило в доме Тяпкиных, а поминальный обед в местной совхозной столовой. Практически все взрослое население нашего совхоза приходило, чтобы проститься с ней. Я, конечно, не смог пойти, хотя тот же Сеня ходил. И даже не потому, что боялся покойников или что-то типа того. А просто потому, что думал, что если я пойду, то приму за данность то, что ее реально убили на моих глазах, а этого мой юный мозг не вынес бы.