Ева Мелоди - Дикий инстинкт

– Я же сказала, что не хочу, – говорю раздраженно, радуясь, что обрела дар речи.

– Разве можно так говорить слуге божьему? – глубокомысленно спрашивает меня тот самый слуга, вот только почему мне чудится в его голосе насмешка?

Нет, конечно этого не может быть.

Но какой же великолепный экземпляр!

Больно думать, что он отказался от женщин. И мирских радостей… Хотя вроде некоторые священники имеют право жениться?

Наверное, теперь я изучу этот вопрос.

Возможно, даже полюблю церковь.

Хотя всегда ненавидела ходить в церковь по воскресеньям, но видимо у отца слишком много грехов, которые нужно замаливать, и требовалась в этом помощь, вот и таскал меня…

– Простите. Я не слишком набожна, – говорю честно. Лгать ведь грех…

Мои слова летят в широкую спину. Он продолжает тянуть меня за собой. При этом странно – мужчина открывает несколько дверей и заглядывает в них. Одной из которых оказывается чулан.

Мне становится уж совсем не по себе. Все так странно… Но продолжаю, видимо, находиться под дурманом его красоты и не сопротивляюсь. Просто не могу…

Комната, в которой оказываемся, ничуть не похожа на исповедальню. Маленькая и уютная. Черный кожаный диван, одно кресло, электрический камин, иконы на стенах, и тут же – телевизор на высокой тумбочке. Что-то вроде комнаты отдыха для служителей господних?

– Почему мы здесь? – спрашиваю охрипшим голосом.

Может, все это устроил отец? Может… это какой-то вид наказания?

И меня сейчас отхлещут розгами…

Что за безумные мысли… От которых со мной творится невероятное. Картина, как этот красавец снимает с меня юбку и трусики и хлещет розгой по моему заду, до красноты, до боли…

Боже, прости меня, между ног становится горячо и влажно. Я так пугаюсь, что чувствую еще немного, и просто рухну на пол, к ногам великолепного экземпляра.

Который опускается в кресло и снова внимательно оглядывает меня с головы до ног. Раскрасневшуюся, дрожащую, как осиновый лист. Влажную… Возбужденную…

– Это… что, простите, происходит? – мямлю запинаясь. – Я не очень хорошо себя чувствую. Мне надо домой.

– Что такое, дитя? Ты больна?

Ну почему у меня стойкое ощущение, что он издевается?

Прямо до слез невыносимая ситуация. Чувствую, что еще немного, и разрыдаюсь от напряжения. Хотя вообще-то не плакса. Нисколечко…

– Я не больна, но мне не по себе. Зачем вы привели меня сюда?

– Присядь.

Он словно собирается сказать мне нечто важное. Покорно опускаюсь на краешек дивана. Поднимаю глаза, разглядываю мужчину напротив.

У него такая кожа, словно он не священник, а спасатель на пляже. Загорелая, коричневая, сияющая. А зубы – белоснежные. Уголки губ чуть приподняты, словно он насмехается надо мной… Вот только в черных глазах нет и намека на теплоту.

«Опасно, осторожнее, держись подальше! – орет мой внутренний голос».

Какие у него все‑таки глаза! Потрясающие, пронзительные, заманивающие в свои темные глубины… Они словно просвечивают меня насквозь.

Смущенная ответным пристальным взглядом священника, нервно разглаживаю складки на уродской юбке, одергиваю блузу. Пауза помогает прийти в себя.

Никогда не реагировала так на мужчин.

Черт, я вообще никогда толком не интересовалась мужчинами.

Вся муть с отношениями мне была параллельна, пока училась в школе, да и в универе. Нравился только флирт. Да и строгий отец всегда слишком давил, я не могла почувствовать себя свободно и раскованно даже со сверстниками. А меня всегда почему-то привлекали мужчины постарше…

В последнее время я стала задумываться об отношениях, но опять же – скорее в пику отцу. Настоящей потребности не было. Я даже начала бояться, что со мной что-то не так. Отсюда и вечеринки, короткие платья и попытка найти себе кавалера на одну ночь.

Вот только не то у меня воспитание, чтобы отдаваться бездумно. Поэтому ничего и не выходило толком…

И вот меня простреливает от одного только взгляда на мужчину. Пробивает насквозь.

Покрываюсь мурашками. Меня бросает в жар.

Никогда не видела человека красивее.

– Объясните, почему вы привели меня сюда? Разве исповедуются не в… исповедальне? Насколько я понимаю, она там, – неопределенно показываю рукой в сторону, откуда, как мне кажется, мы пришли.

– А вы не слишком набожны, верно? – говорит вдруг священник.

– Простите… Да, в этом мой грех? Можете мне его отпустить? И на этом закончим, пожалуй.

А сама на губы его смотрю, так потрясающе красиво очерченные. И про поцелуй думаю.