Елена Рахманина - Айс бэйби

– Ты в порядке? – повторяет она с фальшивой заботой.

– А я смотрю, ты ненасытная, – уже позабыв про ногу, прихожу я к неприятному выводу, подтверждающему моё мнение о мачехе, – тебе мало моего престарелого папаши и недоумка брата, решила залезть и ко мне в штаны?

Она будто не сразу соображает, какой смысл заложен в сказанных словах, потому что первые секунды её взгляд остаётся безмятежным, а затем в нём набирает обороты смерч. Теа дёргается в нелепой попытке отстраниться, но я лишь крепче прижимаю девушку к себе. В намерении оттолкнуть, она упирается ладонью в мою грудь, что, как и каждое последующее её движение, заводит меня только сильнее.

Мне самому не слишком удобно так стоять, потому что нога начинает дрожать от напряжения и боли, но выпустить Теа из собственных рук выше моих сил. Её близость, даже такая – разгорячённая, наполненная сопротивлением и обозлённая – приносила мне удовольствие и действовала лучше любого обезболивающего препарата.

И всё же просто поиметь её, наплевав на отца, каким бы ни было к нему моё отношение, я не мог. Трахать ту, которую выбрал презираемый мной человек, значило для меня запятнать всё вокруг себя. После такого с колен можно уже не подниматься, а продолжать жить, как примат, двигаясь в направлении первобытных инстинктов.

Сжимая её тонкое запястье, я чувствовал, как под моими пальцами бешено бьётся её пульс, как она тяжело, прерывисто дышит, пока с соблазнительных ярких губ срываются проклятия, достойные дворовой девчонки, статус которой она подтверждает этим поведением.

– Ты ублюдок, Сандерс. Поверь, если бы я захотела с кем-то переспать, то выбрала бы точно не тебя, – подытоживает она, опуская взгляд вниз, к травмированной ноге и тут же вновь поднимает ресницы, с циничной улыбкой на лице, – а того, кто был бы способен меня трахнуть.

Слышу, как кровь стучит в висках, а член становится твёрже и похоть мутит мысли, хотя все они о ней. Девочка куда интереснее, чем казалась на первый взгляд, а игры с ней могут иметь вкус не сладкой ванили, а острого перца.

Её глаза дикой пумы, ореховые внутри с золотистыми вкраплениями в тёмно-карем кольце, тянули меня в пропасть. Там, откуда обратного пути уже не будет, там, где ничего кроме её тела не имеет значения. И мне хотелось поддаться тем демонам, что шептали забыть свои принципы и переступить черту.

Уговариваю себя, что отпущу её, обязательно отпущу. Но нужно время. Ещё несколько секунд её близости, которую я мог бы смаковать, вспоминая в душе со сжатым пальцами членом. И лишь сильнее прижимаю её к себе, отлично осознавая, что мне не скоро может представиться шанс к ней прикоснуться.

– Может, и ублюдок, – не отрицаю её оскорбление, проводя большим пальцем по щеке, оставляя след на нежной коже и выдавая первую пришедшую в голову бредовую мысль, остро осознавая то, насколько я бы хотел, чтобы она воспользовалась этим предложением: – Отец, наверное, не способен удовлетворить такую горячую девочку, как ты. Приходи в мою спальню ночью. Проверишь, на что я способен.

Её глаза распахиваются ещё больше и блестят, но не от слёз – от злости. Она снова тянется рукой к моему лицу, но в этот раз не в желании ударить, скорее выцарапать глаза и содрать кожу.

– Отпусти её! – гремит голос бабушки, и я перевожу совершенно потерянный взгляд на неё. Никогда не видел, чтобы всегда элегантная миссис Аннабель Сандерс повышала голос. Но сейчас на лице женщины, которая перешагнула девятый десяток, яркий румянец гнева, и в опасении за её сердце я отпускаю девушку.

Теа отпрыгивает от меня на приличное расстояние и весь её вид говорит о том, что она испытывает смущение. Я перевожу взгляд с неё на свою старушку и понимаю, что мачеха каким-то образом умудрилась очаровать не только моего отца. Какие слова она подобрала чтобы расположить к себе престарелую женщину, чей язык всегда был острее клинка, для меня стало новой загадкой. Маленькая двуличная дрянь.

– Миссис Сандерс, это не то, что вы подумали, – улыбаюсь нагло и подхожу, целуя в напудренную щеку, сгибаясь в два раза.

– Я ещё не выжила из ума, молодой человек, – закатывает она свои голубые глаза, – не трогай девочку.

– Бабуль, ну что за пошлые у тебя мысли, она же моя новая мамочка, – смотрю поверх головы старушки на Теа. Вид у неё по-прежнему такой, словно дай ей волю, и она располосует меня ногтями на лоскутки и скормит собакам.

– Вот и держись от неё подальше, – грозно призывает бабушка.