Петр Ингвин - Кваздапил. Наявули

Вот-вот, пусть лучше на еду облизываются.

Когда Машка вышла, все сидели с довольными физиономиями, а в тарелке осталось всего с десяток пельмешек. Машке хватит, она при посторонних много не ест.

С замотанными полотенцем мокрыми волосами она прошла к нам, и парни, сообразив, что теперь они здесь лишние, освободили кухню.

Машка проявила благоразумие. Вместо провокационной юбки на ней были спортивные штаны, в которых удобно валяться на кровати, а вызывающе тонкий топик сменился более плотным. Правда, новый был короче и не обтягивал, а висел волнующимся абажурчиком, и декольте у него было побольше, но все познается в сравнении. Новый топик – хоть какая-то завеса, а прежний походил не столько на одежду, сколько на раскраску.

Я порадовался перемене. Неужели девочка взрослеет? У меня даже вырвался вздох облегчения, а Машка, зараза, и здесь умудрилась незаметно показать мне язык.

Джинсы и длинная кофта с рукавами, необходимые для путешествия по Кавказу, остались в машине, а спортивный костюм, в котором ехать в дороге, сейчас был наполовину надет. Вторая половина, верхняя, лежала в сумке. Остаток места в сумке и чемодане Машки заняли те самые топики-шортики-юбочки, без которых она не мыслила жизни.

Кофту стоило бы проверить на глубину декольте. Впрочем, проблема легко решится платком на шее.

Возбужденный взгляд Машки становился тусклым или, наоборот, вспыхивал недовольством каждый раз, когда, пробежавшись по моим сокомнатникам, возвращался на меня. Это намекало, что причина ее внезапной скромности – вовсе не моральное взросление, а кое-что другое, тоже взрослое, но, как говорится, из другой оперы. Машка боялась, что при чрезмерности в отношениях с моими друзьями я оправлю ее домой. Трезвый расчет и здравый смысл подсказывали, что много веселых дней в поездке на юг с одним приятелем брата перевешивают один нескучный вечер с тремя приятелями, которые, кстати, отныне останутся приятелями и для нее, то есть никуда не денутся.

Обидно, если так. И еще более обидно, что вряд ли по-другому.

Я налил себе еще чаю, Машка поужинала. Вскоре мы вышли в комнату, где уткнувшиеся в телефоны парни лежали на своих кроватях. Мы тоже легли.

Спать не хотелось. Чувствовалось общее возбуждение. Телефоны служили прикрытием, они создавали видимость, что их обладатели заняты делом. Сейчас сыграть бы во что-то нейтрально-безопасное или найти интересную для всех тему разговора. Не танцы же с эротическими играми устраивать, как с Мадиной. Машка, при ее жажде жизни, вряд ли откажется, и парни проголосуют за возможное невозможное с превеликим удовольствием. Но не при мне же?

Кажется, я просчитался, думая, что здесь мы выспимся. Четверо из пяти присутствующих хотели развлечений, а оставшийся пятый хотел, чтобы развлечения нашлись в рамках приличий. Возможностями приятно провести время в компании девушки квартира не располагала. Лишь безудержной фантазии Мадины хватило, чтобы превратить «общественную приемную», как мы иногда называли свое мини-общежитие, в жаркий ночной клуб.

Игорь рискнул предложить:

– Сыграем?

Он перетасовал в руках колоду карт.

Все помнили визит Мерилин. Я снова привел девушку. На этот раз – сестру, о чем сказано сразу и четко. Никаких вольностей даже не подразумевалось.

– Во что? – поинтересовалась Машка.

Лучше бы молчала. Парни заволновались: дама не возражает, дама хочет приключений.

– В дурака, – сказал Игорь.

– Давайте.

– Я – пас. – Мне не хотелось участвовать в пустом времяпровождении. Лучше подумать, все ли сделал, ничего ли не забыто. Лежа лицом вверх, я сложил руки за головой и уставился в потолок.

Осталось четыре человека, поэтому Игорь спросил:

– Каждый за себя или пара на пару?

Парням было все равно, лишь бы играть. Они замерли в ожидании ответа Машки.

– Пара на пару. – Она влезла на кровать Игоря с другой стороны.

Филька и Артур примостились в проходах с обеих сторон импровизированного игрового стола. Машка сдвинула предложенную колоду, Игорь тщательно перетасовал.

Я готовился к неприятностям. Новый топик Машки, сначала меня порадовавший, теперь напряг. Нагибаться Машке нельзя: ткань отвиснет, и ничем больше не прикрытая грудь окажется нараспашку. И руки поднимать нельзя: короткая вещь взовьется с ними вверх, парни получат непредназначенное для них удовольствие, Машка – острые ощущения… а я буду сидеть как оплеванный. Пришло понимание, почему кавказцы так ревниво следят за сестрами. Может, прекратить это безобразие, пока оно действительно не вылилось в безобразие?