Рати Ошун - Адам и Ева - искушение любовью

Что? Меня передергивает, вскакиваю с кушетки и перебегаю на другую часть комнаты. Воображение тут же рисует женщину из роликов в интернете, которая содрогается в оргазме под телом Адама. Черт, какая гадость. Мерзко, отвратительно. Он в этом кабинете и трахает их, и собеседования проводит? Многофункционально.

– У, как все запущено. Тебе будет сложно со мной работать.

Он встает со стола и подходит ко мне, тихонько засовываю руку в сумочку и обхватываю прохладную поверхность баллончика. Это слабо, но успокаивает сердце, отбивающее чечетку в моей груди.

– Секс. Тайные человеческие желания, природа чувственных удовольствий и химическое стимулирование – это сфера моих научных интересов. Как и эротический гипноз. Если ты так реагируешь на простые слова об оргазме, сможешь ли ты со мной работать?

Он трогает моё лицо взглядом. Чувствую его. Скользит по губам, щекам и переносице. Едва не закрываю глаза от удовольствия и с трудом дышу ровно. Этот мужчина даже не прикоснулся ко мне, просто замер напротив, а такое чувство, что уже раздел. Медленно, с наслаждением и удовольствием, которое будит во мне ответ и желание податься на встречу. Пробуждает, как вчера в душе, тепло внизу живота.

Приоткрываю губы и все-таки схватываю ртом воздух.

– Дыши ровно, Ева. Вдох – выдох. Вдох – выдох.

Его низкий голос медленно проникает в уши, захватывает меня и я дышу так, как он говорит. Все внутри как будто успокаивается. Несколько минут мы стоим друг напротив друга и дышим синхронно. Вдыхает он – вдыхаю я. Выдыхает он – я выдыхаю следом.

Не знаю сколько времени проходит, прежде чем Адам снова говорит со мной:

– Мне нужна помощница в экспериментах. Ключевое требование, которое я не указываю в резюме – девственность. Так что вопрос первый, Ева, ты невинна?

– Да, – губы отвечают против моей воли.

– Хорошо. Почему? – приближается еще на шаг и делает глубокий вдох.

– Я не переношу прикосновений, моё тело изуродовано.

– Кем? – чуть прищуривает темные глаза, от которых я не могу отвести взгляд.

Хочу рассказать, но внутри как будто блок. Часть меня хочет вылить на Адама всю эту боль, пусть окунется с головой и почувствует, каково изнасилованной девушке. Вот только любая попытка вспомнить подробности натыкается на стену. Хочу сказать, но слова не выскакивают из горла, я начинаю задыхаться ими, как будто нахожусь под водой. Хватаю ртом воздух и не могу ответить.

– Тихо-тихо, не нужно. Не вспоминай, – рука Адама странно дергается, как будто он хочет коснуться меня, но в последний момент о чем-то вспоминает и останавливается. – Мила рассказала, что вы обе подверглись насилию. Твоя сестра сексуальному, а ты – физическому. Я знаю, что это такое, Ева, когда твоё тело режут по-живому и, выдавливая кровь из открытых ран, размазывают по коже.

– Откуда? – голос садится.

Тут он делает то, от чего я будто просыпаюсь. Приближается и начинает медленно расстегивать пуговицы своей идеально белой рубашки. О нет, только не это!

Прежде, чем соображаю, что творю – выхватываю баллончик их сумки и прыскаю. Кабинет наполняется едким запахом, у меня слезятся глаза. Я не сразу понимаю, что Адамиди в последний момент успел со смехом увернуться в сторону.

– Предсказуемая, – фыркает мужчина и выдергивает баллончик из моих ослабевших пальцев.

Прикрывая рот высоким воротником рубашки, бежит к окнам и распахивает одно за одним.

– Из-за тебя мой рабочий день закончился, не начавшись, – не слышу в его голосе сильной печали. – Пойдем. Наш разговор еще не закончен. Ты же не хочешь эту дрянь нюхать?

Отплевываясь и отчихиваясь, иду следом. Адам открывает неприметную белую дверь рядом с рабочим столом, откашливается и ждет. Пробегаю мимо него и слышу ворчание:

– Мне противно прикасаться к людям. А большинство женщин противно мне вдвойне, могла бы и не портить воздух.

Замираю и поднимаю на него слезящиеся глаза. До моей выходки он успел расстегнуть несколько пуговиц, теперь видна его грудь. Там нет волос, зато есть плотная сеть уродливых шрамов, как будто кожу зашивали впопыхах – как попало.

– Наверх, Ева, – командует жестко. – Я не хочу больше дышать этой ерундой и тебе не советую.

Поднимаюсь по узкой лестнице и дрожу вся. Если он говорит правду, то мои обвинения ложны. Я ошиблась, оклеветала невиновного и пшикнула ему в лицо баллончиком, подумав не о том. Ну что за идиотка!

Упираюсь в дверь и, открыв её, замираю на месте. Можно ли мне сюда входить? Переступать порог этого? Не кощунство?