Рати Ошун: Мой красавчик

У меня самое классное рабочее место в офисе. Нет, к должности это не имеет никакого отношения. Я всего лишь младший бухгалтер, который много лет упорно не может стать старшим.

Тут суть в другом, с моего рабочего места в нашем аквариуме прекрасно видно главный вход на этаж. В эти матовые двери каждый день сходит он.

Мужчина с обложки журнала. Высокий постриженный по последней моде шатен с ухоженной короткой щетиной на щеках и ровным средиземноморским загаром. Точеные линии скул, огромные карие глаза и всегда легкая полуулыбка на губах, с которых так и хочется сорвать поцелуй.

Есть только одна проблема, этот греческий бог, он же Теодор Адамиди, наш большой босс. Горячий, как самбука, снаружи и ледяной, как камень в стакане с дорогим виски, внутри.

Девять ноль-ноль. Наш отдел замирает, когда открываются двери главного входа. Даже пятидесятилетняя главная бухгалтерша Феодосия Ивановна перестает стучать по клавиатуре и выскакивает из мира цифр.

Быть таким красивым преступление. Так считаю я, прикусывая нижнюю губу.

– Как думаешь, он тебя сегодня вызовет? После того, что было, – шепчет мне на ухо Наська, моя местная подружайка и знатная сплетница, обожающая любовные романы.

– Не знаю, – отвечаю так же тихо.

Мужчина-мечта переступает порог, завершает разговор по мобильному и к нему тут же подскакивает директор производства, что-то быстро говорит и сует в руки папку. У нас ходит слух, что утром Адамиди более сговорчив, вот все и пытаются ему подсунуть документы на подпись прямо у входа.

Вижу, как он пристально смотрит, хмурится и, нервно подергивая запястьем, поправляет баснословно дорогие часы от «Патек Филипп». Захлопывает папку и возвращает. Мимо. Слишком быстро уходит в свой кабинет.

Мы хором начинаем дышать, снова стучат пальцы по клавишам, шуршат листы и начинаются женские разговоры.

Сегодня по какому-то ужасному стечению обстоятельств главная тема – я.

– Анька, ну расскажи нам. Какой он, а? – не унимается Лариса Витольдовна, зрелая вроде женщина, а все туда же. – Он сильно испугался? Его же чуть не убили.

– А точно ничего не было? Ты и он. Наедине. Романтика, – мурлычет Наська. – Он сто пудов тебя повысит, вот увидишь!

От допроса спасает телефонный звонок. Феодосия Ивановна берет трубку и вытягивается по струнке, как всегда, когда звонит ОН. Только на этот раз я замираю вместе с ней, кажется, забываю дышать. Неужели?

– Скворцова, к Адамиди, быстро! Заодно бумаги занеси.

Протягивает мне толстенную папку с ежемесячным отчетом. Беру её и, не чувствуя ног, топаю в приемную. Для этого нужно пройти через весь коридор. Кажется, из всех клетушек-аквариумов на меня смотрят коллеги.

Да, благая весть о том, что тихоня из бухгалтерии, Анька Скворцова, спасла жизнь большому боссу уже разнеслась по компании.

К счастью, все что у них есть, просто слухи. Что происходит на самом деле? О, об этом им лучше не знать.

– Скворцова, тебя жаждут видеть так, что бросаются на людей, – фыркает секретарша Леночка, платиновая блондинка с ногами от ушей. – Даже кофе не выпил.

Прижимаю к груди папку и бегаю мимо зевающей девушки, приоткрываю дверь кабинета и протискиваюсь в щелку, благо, комплекция позволяет. От природы худышка с небольшой аккуратной грудью и узкими бедрами. Не эротическая фантазия сотен мужчин, но некоторым нравится.

Вот я стою в кабинете, прижимаясь спиной к двери. Зайти дальше боюсь. Я впервые в кабинете большого босса «Эко-фарм». Панорамные окна на проспект, несколько кожаных диванов в дальней части, рядом с ними стеклянные столик. Вдоль стен несколько шкафов из темного дерева. Провожу по ним взглядом и натыкаюсь на босса.

Его огромный дубовый стол расположен на возвышении рядом с окном. Адамиди смотрит на меня сверху вниз темным карим взглядом. Невольно сильнее прижимаю папку к груди.

Неужели опять?

– Вызывали, Теодор? – в компании он заставил всех обращаться к себе по имени.

На уважение и трепет перед строгим красавцем это никак не повлияло. С моих же губ чуть не срывается нежное «Тео», но я удерживаю его.

– Долго шла. Нельзя так меня мучить!

Встает во весь рост и чуть хмурит ровные темные брови. Привычно щелкает застежкой от часов, снимает и кладет на стол.

У меня подкашиваются колени. Мы знакомы всего три дня, но я хорошо знаю, что бывает, когда Тео Адамиди снимает часы.

Ослабляет галстук и расстегивает верхнюю пуговку идеально белой рубашки. Спускается ко мне со своего постамента, с вершины, где ему и место. В сиянии солнечных лучей, пробивающихся сквозь серые шторы.