Наталья Никольская - Тень Далиды

– Что ты ржешь? Получил или нет?

– Сам знаешь, – давится она от смеха. – Сам знаешь и видишь. Что ты хочешь? Выпить хочешь?

– Водка есть?

Мне плохо, ужасно плохо, и я хочу, чтобы мне стало еще хуже.

– Ну, не совсем водка…

– А что?

– Не совсем водка, я же сказала.

– Что ты сказала, дура? Что значит, «не совсем водка»?

– Своя.

– Что своя? Иди ты в Тавду со своими загадками! Можешь говорить по-человечески?

– Самопляс.

– Самопляс? Это еще что за хрень? Самогон, что ли?

– Самопляс.

– Что ты лепишь, дурила? И откуда только ты взялась. Я чего, его выпью, плясать стану? Или как?

– Или как, – опять смеется. – Ты его выпьешь, любить меня станешь. Хочешь?

– Тебя – нет.

– Не меня, самоплясу.

– А я не сдохну?

– Я не знаю, – серьезно пожимает она плечиками, ничего плечики, ширины объятной. – Может, сдохнешь.

– Ты что, скотина, отравить меня хочешь? Где твоя бутылка? Доставай!

Она сует руку себе между ног, далеко сует. Кажется, сквозь себя и за сарай, наружу. Рука все тянется, тянется. Уже к вокзалу ушла рука, глаза б мои не смотрели. Однако смотрят, напряженно смотрят мои глаза на странную операцию восточной чаровницы, красавицы Далиды, и наконец, с легким, как мне кажется, стоном, рука ее возвращается. В пальцах действительно бутылка, полная до краев и заткнутая добротной пробкой.

– Ты… ты… Откуда ты ее достала, где она у тебя была?

– Не там, где ты думаешь.

– А где я думаю?

– Сам знаешь.

– Ты ненормальная, да?

– Я нормальная, да. А ты дурачок. Самопляс надо пить теплым.

– Почему?

– Потому.

– Где она у тебя была?

– Там, – взмахивает она рукой над коленями. – Я ее грела. Будешь? – она протягивает мне бутылку. – Открывай.

– Не могу. Сама.

– Хорошо, сама, – она впивается зубами в пробку, и та гулко чпокает, давая накопившимся газам выход. – На, пей!

– Сама! Сначала сама.

– Хорошо, сама, – снова соглашается она и с видимым наслаждением делает несколько глотков из горлышка. – А ты после меня будешь?

– Буду.

Буду, чего уж теперь, когда между нами все было. Спирт – он дезинфицирует, это вам не половой акт, никакой опасности. Кроме возможной потери пульса, конечно, и скоропостижной кончины в сраном свинарнике на окраине Свердловска. Если мы в Свердловске, подумалось, если в Свердловске. Только бы не в Тавде.

Я ведь и вправду не пил в армии, не давал мне старлей. Берег мое здоровье. Рюмочку спирта по большим праздникам, когда у него самого на душе кошки скребли. А такое бывало не часто, спокойный был старлей. И вот когда мы расстались, я дорвался. Сам не знаю зачем дорвался, не было такой уж жажды. Но хотелось с кем-нибудь познакомиться, прижать кого-нибудь к груди и так далее, чего я без водки сделать не смог бы. Такой уж я стеснительный, опять же Лида… Изменять ей после того, как держался, пусть и вынужденно, целый год, а до встречи оставались какие-нибудь сутки, это не разумно. Так-то я себя уже уважать стал, благородством оброс, и вдруг… Сам ведь это «вдруг» себе устроил, сам раскрутил. Да, Лида… Да-лида. Игра слов – нарочно не придумаешь. Мистика какая-то.

Глотнул я ее самоплясу и действительно мне полегчало. Можно было запросто штаны застегнуть, но уже не хотелось. Плевать стало на штаны, подниматься с теплого навоза я не торопился. Вот приду в себя окончательно и поднимусь. Для этого надо еще пару глотков сделать. Сделал, поглядел на подружку. Нет уже никакой ведьмы с грязными лохмами и бесстыдно раскинутыми ногами, сидит симпатичная веселая китаянка и строит мне глазки. Или японка, что еще лучше, потому как для совка престижнее.

– Далида!

– Я здесь, – встает она со своего места и ко мне направляется. – Вот Далида, вся твоя.

– Ты кто, Далида? Узбечка? Или японка?

– Я русская.

– Ну да, ты русская, а кто ты по национальности?

– Ну, не знаю. Тебе кого надо?

– Тебя. Только я хочу японку.

– Японки маленькие.

– Хочу большую японку.

– Больших японок не бывает. Далида не японское имя.

– Не японское, – соглашаюсь, – совсем не японское. Может, у тебя какое другое есть? Подходящее к случаю.

– Дай мне выпить.

– Нет, тебе хватит. И нечего меня гладить, нет печали. Убери свои руки. Ты когда их последний раз мыла?

– Какая разница? Все равно ты пахнешь мной.

– Еще чего. Перегаром я пахну, милая, зверским перегаром, а не тобой.

– А я о чем?

– О чем?

– Все о том же. Возьми меня.

– Куда?

– Куда хочешь. Ты выпей сам.

– Разумно, – говорю, – соображаешь.