Виктор Улин - Полудочка

Дернув за руку, она развернула его за собой.

– Удачи тебе, сыщик, – донесся вслед насмешливый голос Маргариты. – Изображай дальше Джеймса Бонда в роли Шона Коннери.

– И не забудь усадить ее пописинькать под кустик, – добавила Элла.

« Хаммер » стоял, как скала. Над мангалом вился угольный дымок, напоминающий запах железной дороги – путешествий в новую реальность, которая казалась лучше старой.

– Вячеслав Константинович, – вежливо обратился Артемий. – Пока вы отдыхали, Элла Эдуардовна хотела послушать музыку, но Маргарита Анатольевна не знает, как открыть вашу машину!

– Виктор Андреевич! – позвал Ганцев.

– Слушаю! – ответил Войтович.

– Машина открыта, чип-карта в слоте. Надеюсь, твоего инженерного образования хватит, чтобы разобраться в кнопках и включить Элле Эдуардовне ту музыку, какую она хочет?

– Аккумулятор сядет, – нежно возразил друг.

– Мой – не сядет, – отрезал Ганцев. – Только встанет тверже.

– Ну мы идем или не идем, дядя Слава?.. – уточнила Ксенька.

– Идем, конечно, идем, моя сладкая!

Последние эпитеты он почти выкрикнул.

В данный момент ему захотелось досадить женам.

– Ходил по Уралу Чапаев-герой,

Он соколом рвался с врагами на бой!

– выразительно пропел Виктор.

Он любил напевать, всегда находил что-то подобающее моменту.

Ганцев отмахнулся, не обращая внимания на подковырки.

Пригорок, стекающий к ручью, был глинистым. Тут росли отдельные кусты полыни, подчеркивающие общую безжизненность почвы.

Ксенька скользила впереди, он шел следом, неожиданно ощущая немолодость.

– Дядя Слава! – крикнула девчонка, достигнув русла. – Блин, тут такие камни. Скользкие, как лягушки, я шандарахнусь в сланцах, не переберусь.

– Может, пойдем назад? – предложил Ганцев, спустившись к ней. – Пес с ними, с этими ягодами, которых нет.

– А вы можете меня туда перенести? Взять на руки и на ту сторону?

– На руки?

– Ну да. Я же ваша полудочка, вы меня всю жизнь носите на руках. Правда, сейчас я стала тяжелая. Но вы ведь сильный, как не знаю кто?

– Сильный, сильный, – подтвердил он.

– Ну так несите меня, дядя Слава!

Сияло равнодушное солнце, в разливе мелководного ручья мельтешили оранжевые бабочки с черными крапинками. Ничтожное русло Ганцев преодолел в три шага.

На противоположном низком берегу росла густая, по-нехорошему зеленая трава. Посвященный в некоторые детали, он знал, что будущей женщине вредно ходить по холодной сырости, и пронес Ксеньку еще метров двадцать до сухого места.

– Ну все, мы тут, – сказал он, опустив ее на дорожку у края луга.

– Вы не устали, дядя Слава, меня тащить? – спросила она.

– Нет, – ответил Ганцев и вдруг обнаружил в себе нечто ненужное.

Всю жизнь он позиционировал Ксению Войтович полудочкой – то есть ребенком.

Но в радикальном купальнике она была практически голой, крепко прижималась и обвивала его шею руками, помогая себя нести…

В итоге выяснилось, что Ганцеву не стоит поворачиваться к ней в профиль.

Вероятно, это было нормальным, ведь в нем еще не умер мужчина.

– Ксенька, ты как-то вдруг выросла, – сказал он. – Тебе сколько лет, я запутался?

– Сейчас пятнадцать, – ответила она, поправляя на себе веревочки. – А что?

– Да ничего…

Он вздохнул.

–…В общем, мы на месте. Ищи свои ягоды, а я пойду посмотрю грибы вон в том березняке. Мы в пределах звуковой видимости – зови, если что.

– Хорошо, дядя Слава, – мелодично сказала Ксенька. – Если что, позову.

Отсюда был виден пригорок, оставшийся за ручьем.

« Хаммер » краснел, дымок завивался высоко.

Вероятно, Виктор уже принял водки и сейчас хозяйничал, понукая Арсения, который был Артемием.

4

Летний день катился дальше и продолжал казаться прекрасным.

Еле слышно шуршали березы, которые росли между ручьем и сенокосным лугом.

Среди бело сияющих стволов торчали кочки с тонкой длинной травой.

Оглушительно пахло грибами; казалось, их тут целое море.

Но Ганцев знал, что это лишь дух лесного гнилья: весенние грибы отошли, для осенних не настало время.

Он шагал по краю березняка и вдыхал ароматы, забытые при нынешнем образе жизни.

Вспомнилось другое лето и сокурсница-москвичка, будущая бывшая жены.

Они гуляли по подмосковным перелескам, избранница всегда шагала впереди. Она дразнила телом, одетым в сарафан на лямочках, и читала наизусть Пастернака, даром, что была не лириком, а таким же физиком, как и Ганцев.