Виктор Улин - Высота круга

Дугарев усмехнулся. Это случилось лет пять или шесть назад и было чистейшей правдой: он знал, поскольку сын Анны Трофимовны два года летал в его экипаже бортинженером. Позапрошлой осенью, переучившись, ушел на « Ту-154 » – и его место занял нынешний Олег.

Справа над Киевским шоссе в черном небе появились огоньки снижающегося самолета. Не спеша спустившись по глиссаде, он промелькнул мимо желтой цепочкой иллюминаторов, скользнул над полосой, ослепляя неживым ртутным светом проблескового маяка. Это был брюхастый « Дуглас-девятка » с косо темнеющим крестом финской авиакомпании на киле. Через секунду издали докатился глухой гром реверса.

– Три точки классно выдал чухонец! – откомментировал невидимый Юра из провала своего блистера.

– А то ты видел! У тебя что, бинокль инфракрасный? – не утерпев, высунулся из-за Дугаревской спины Олег.

Высокий и тощий, словно весь сплетенный из перекрученных нервов.

– Язык у него инфракрасный, – ответил за штурмана Владимир Геннадьевич, уязвленный-таки намеками насчет второго пилота.

– Лучше иметь язык инфракрасный, чем другой предмет ультракороткий, – парировал Юра, во что бы то ни стало не желая оставаться в долгу.

– Отста…– начал было Дугарев, чувствуя, что экипаж опять пустился в посторонний разговор.

–…Шестьдесят пять-двести двенадцать, давление семьсот пятьдесят два – семь-пять-два, – ветер двести сорок, три метра, исполнительный разрешаю, – дробной диспетчерской скороговоркой отсыпала невидимая Анна Трофимовна.

– Трогаем, Степаныч? – спросил Владимир Геннадьевич.

Коротко кивнув, Дугарев отпустил тормоза и прибавил газу. Скрипнув железным остовом, самолет оторвал от асфальта успевшие снова примерзнуть колеса и тронулся вперед – к исполнительному рубежу.

К стартовому маркеру. Началу полосы и началу всего, ради чего только и стоило жить.

Душа Дугарева кипела, распираемая предвкушением взлета. Сколько лет миновало с того дня, когда впервые ощутил он под ладонями налившийся упругой силой штурвал аэроклубовской спарки! Сколько раз с тех пор взлетал и садился, и дожил до тридцати шести лет, и сам придвинулся к рубежу – но нет, не притуплялся, а становился лишь все желаннее тот яростный светлый восторг, который охватывал его всякий раз, когда легким движением ног выталкивал он многотонную машину на исполнительный. В эти самые-самые последние секунды, внешне спокойный, согласно рабочей обстановке, Дугарев чувствовал внутри головокружительное ожидание взлета и острое, ни с чем не сравнимое счастье. И радость от сознания, что правильно избрал свой жизненный эшелон. Что делает сейчас единственное достойное, предназначенное для него дело. Никому-никому не признавался он в этих вспышках мальчишеского счастья. Никому – даже…

Отставить! – вмешался незримый контролер. – Все мысли – до эшелона десять тысяч!

Развернувшись на месте, Дугарев точно выровнял машину по оси полосы, уходящей вдаль фиолетовым пунктиром разметки. Фонари сближались, убегая прочь, а совсем далеко сливались с темным, низко нависшим небесным куполом, отчеркнутым лишь светящейся полоской боковых ограничительных огней.

Сейчас, еще несколько последних секунд… Самых последних перед взлетом.

– …Рули? – задал положенный вопрос Владимир Геннадьевич.

– Свободны, – бесстрастно ответил Дугарев, покачав колонкой и двинув педали, туда и сюда.

Он поудобнее устроился в кресле, надежно вдавив свое негрузное тело в кожаное углубление спинки, крепче взял уже нагревшиеся рогульки штурвала.

– Красный сигнал?

– Не горит, – спокойно ответил Олег, с высоты своего перекидного сиденья наблюдающий за обстановкой на приборных досках.

– Шестьдесят пять-двести двенадцать к взлету готов, – кашлянув, чтоб подавить невольно прорезающуюся мальчишескую хрипотцу, сообщил Дугарев.

– Двести двенадцатый, взлет разрешаю, – отозвалась Анна Трофимовна и неожиданно добавила не по уставу: – Счастливого пути, Николай Степаныч!

– Спасибо, – коротко сказал он; ему было приятно, что « диспетчерская мама» узнала его по голосу.

Самолет молчал, ожидая решительных действий.

– Вывести двигатели на взлетную тягу! – скомандовал Дугарев, прижав педали колесного тормоза: он никогда не пижонил, идя на разбег с места.

– Есть двигатели на взлетную тягу! – ответил Владимир Геннадьевич и передвинул рычаги секторов газа со своей стороны почти до упора вперед.