Ольга Смирнова - Вслед за тенью

В памяти опять всплыло моё странное сновидение. Оно казалось мне совершенно непонятным и одновременно до чёртиков интригующим. Мне очень редко снилась мама. За все годы с того страшного дня, поставившего мою жизнь с ног на голову, я видела ее во сне всего несколько раз. И хорошо запомнила каждый. Первый – накануне Праздника Осени, когда я училась в начальной школе, второй – перед поездкой к маминой подруге за Урал, третий – перед выпускным. И вот теперь мама приснилась мне в четвертый раз. И надо сказать, «кино», которое я смотрела прошлой ночью, оказалось самым непонятным из всех. Оно напоминало головоломку. Бабуля считала, что некоторые сны могут быть вещими. Особенно, если снятся на новом месте.

«Не знаю, насколько он был вещим, но точно оставил тревожный осадок».

Правда, мужчина, которого я увидела во сне, и наяву продолжал казаться мне знакомым. Я не смогла разглядеть его лицо в подробностях – было довольно темно. Но узнаваемым мне показалось и ощущение защищенности, которое я почувствовала в его присутствии, и стойкая иллюзия уюта рядом с ним.

«Но где я могла его видеть раньше?» – задумалась я принялась перебирать в памяти всех, с кем общалась в последние полгода.

Ни один не походил на «шахматиста» из сна. Включая Новикова. Напрягла память и «прошлась» по воспоминания из детства. Однако никто из гостей, когда-либо побывавших в нашем доме, так и не напомнил мне незнакомца из сна.

Решив больше не терроризировать память бесполезными воспоминаниями, я было задумалась о том, что бы заказать на завтрак, как вдруг где-то на задворках подкорки всплыл один день из раннего детства.

Я вспомнила, как мы с мамой в последний раз ходили в парк развлечений. Когда-то регулярно наведываться в тот парк было нашим с ней ритуалом. Я очень любила вместе покачаться там на «лодочках» и поесть фисташкового мороженного в вафельном рожке. За давностью лет ритуал тот был почти забыт.

«Да, – с сожалением вздохнула я, – с папой мы обожали играть в маски-шоу, а с мамой – «ходить на качельки» и обязательно заглянуть в комнату страха».

Я просто обожала визиты в ту комнату! Вернее, саму смесь ощущений: дикого страха и восхищения тем, что смогла побороть его и зайти, а не сбежать, как трусливый зайчишка.

Мое воспоминание о том, последним с мамой дне в парке развлечений, было далеким, почти эфемерным. Пришлось сильнее напрячь память. До головной боли. Сначала перед глазами «повисло» зыбкое «изображение». Оно напоминало кадр на экране старого телевизора, поставленный на «стоп». А потом… будто чья-то невидимая рука нажала на «воспроизведение», и перед глазами появилось «кино» со мою в главной роли. Сначала оно виделось мне черно-белым, но вскоре насытилось красками и запахами.

Я будто телепортировалась в тот осенний солнечный день и ярко прочувствовала своё хмурое настроение. Вспомнила, насколько нехотя садилась на качели – на железную лошадку, которая в числе других «животных» должна была везти меня по кругу. Нехотя настолько, что изо всех сил хотелось с нее сбежать. В тот день мне почему-то навязчиво казалось, что «лошадка» оживёт и унесёт меня далеко от мамы. И в этом далёком далеке я останусь совсем одна.

Ощущаю, как в нос бьет запах разнотравья. В парке она повсюду. Я чихаю и делюсь своим страхом с тем, кто усаживает меня на качели. И слышу низкий мужской голос.

«Ничего не бойся, я буду рядом и не дам ей тебя унести», – обещает он, удобнее усаживая меня на эргономическое сидение и застегивая на талии металлическую пряжку ремня.

Я слышу щелчок замка гляжу вверх. Яркий солнечный свет слепит глаза, и лицо его мне видится нечётким. Смотрю на его губы и замечаю, как они растягиваются в улыбке. Она добрая. Открытая. По-настоящему живая. Он уверенно кивает, подтверждая свои слова. то.

Я верю ему. Верю и успокаиваюсь. Настолько, что, когда «лошадка» трогается с места и везёт меня по кругу, мне уже совсем не страшно.

Тёплый сентябрьский ветер бьёт в лицо, солнце слепит глаза, но я всё равно стараюсь ухватить маму взглядом. Однако широкая спина того, кто усадил меня на «лошадку», почти полностью скрывает ее от меня. Мой недавний собеседник держит маму за плечи и что-то говорит, склонившись над ней с высоты своего исполинского роста.

Ветер играет с его зачесанной назад чёлкой, иногда приподнимая её чуть ли не вертикально. И тогда она развевается на ветру, словно чёрный парус. А сам мужчина представляется мне пиратом из книжки, которую накануне мы с дедушкой закончили читать. Да – настоящим пиратом, в своём длинном чёрном плаще, с большими крепкими ладонями, которыми он чуть раньше подхватил меня и усадил на качели.