Саломея Вейн - Девять кругов любви

Одевшись соответственно погоде (в брюки и свитер), я приступаю к осуществлению своего замысла.

Балкон у нас длинный: проходит через мою комнату и кухню. Перед кухней мне мелькать нет необходимости – мне в другую сторону. Но из форточки слышу знакомую фамилию – Голохватов. С какой это стати мама разговаривает о нем с Ларисой Игоревной, матерью Веры?

Сергей Сергеевич Голохватов – тренер по спортивному ориентированию. Этот кружок работает при Доме детского творчества и досуга (бывшем Дворце пионеров). Я знаю Голохватова, потому что каждый год ребята и девчонки из его кружка отдыхают в том же лагере, что и я: вместе с шахматистами они пополняют наши отряды гимнастов, гимнасток и борцов (по этим направлениям работает спортшкола, в которой я занимаюсь). Сергей Сергеевич «пионеров» каждый год сопровождает. Точнее, два последних года, потому что его кружок создан недавно, а раньше к нам присоединялись только шахматисты.

Все мы очень оживились, когда в прошлом году он появился впервые в нашем лагере. Он был молодым, лет двадцати пяти, невысоким, но ловким, и, главное, веселым и демократичным. Сначала мы дразнили его и не слушались, но потом оценили. Он позволял и даже помогал нам обходить правила, заговорщицки подмигивая, отпускал нас за территорию, закрывал глаза на то, что мы красились, покидая границы лагеря. Он шутил с нами и разговаривал, как со взрослыми, рассказывая забавные истории и анекдоты, многие из которых не предназначались для детских ушей. Нам это, конечно, импонировало.

И когда приблизилось новое лето, я поняла, что скучаю по нему и волнуюсь, а вдруг в этом году его не будет в лагере? Он был.

К школам (ни к обычной, ни к спортивной), в которые ходим мы с Верой, Сергей Сергеевич отношения не имеет. Поэтому, услышав его фамилию, я живо интересуюсь: что это вдруг мама и Лара Игоревна решили о нем посплетничать? Поэтому я задерживаюсь на балконе и даже перемещаюсь поближе к кухне, чтобы лучше слышать долетающий чрез форточку разговор.

– Разве в тот день был сильный ветер? Вроде этой осенью у нас не было урагана. Или это я в своей конторе не заметила?

– В том-то и дело, что был практически безветренный день, и дерево не могла упасть само, – таинственным голосом сообщает Лара Игоревна. – Витя говорит, что придавившее его дерево накануне было подпилено бензопилой. Там недалеко кто-то из администрации расчищает себе место под коттедж.

Супруг Ларисы Игоревны, Виктор Владимирович, служит в правоохранительных органах, поэтому как разносчица сплетен и источник пикантной информации она незаменима. И этим сведениям можно доверять. Я догадываюсь, что подпиленное кем-то дерево как-то связано с Сергеем Сергеевичем, и мне хочется узнать, как именно, поэтому я продолжаю подслушивание.

– Кто-то из рабочих проявил халатность? – догадывается мама.

– Или специально подпилил, – поправляет Лара Игоревна. – Витя считает, что Голохватов не был случайной жертвой – подготовленное заранее дерево на него кто-то толкнул.

– Боже мой! – восклицает мама. – Чем же он так насолил рабочим?

– Не рабочим. Они говорят, что бензопилу у них кто-то позаимствовал.

– А разве всякий с ней справится?

– Не всякий, но многие, даже женщина сможет, если не слишком слабая. Дерево надпилили не самое большое и уже трухлявое. Старались сделать так, чтоб сошло за несчастный случай.

– Да разве ж можно было угадать, что он там в это время окажется?

– Значит, угадали. Скорее, даже знали. Он к соревнованиям по ориентированию местность готовил, по карте обходил участок и что-то то ли прятал, то ли выставлял. Я в этих тонкостях плохо разбираюсь.

– Кто ж мог на него так ополчиться и, главное, за что?

– А вот это самое интересное. Присядь, чтоб не свалиться, – произносит Лара Игоревна и, выдержав театральную паузу, открывает страшную тайну: – Оказалось, что он почти год насиловал одну из своих учениц, и ее родители недавно об этом узнали – девчонка забеременела.

– Господи, – ахает мама, а спустя несколько секунд, видимо, придя в себя, уже жестоко добавляет: – Поделом ему: собаке и собачья смерть!

«Смерть? Голохватова насмерть придавило деревом? Он мертв? Его больше нет?», – осознание непоправимой трагедии обрушивается на меня, как гильотина. Судорогой сводит живот. Я сгибаюсь пополам и кричу от раздирающей меня боли каким-то не своим и вообще нечеловеческим голосом.

Почти мгновенно возле меня возникают мама и Лара Игоревна – они врываются на балкон через дверь на кухне. Мама склоняется ко мне, корчащейся от боли на полу и захлебывающейся рыданиями. В ее глазах паника.