Мужчины поворачивают за нами головы и глазами, блестящими жадностью и завистью, почти раздевают Валерию.
Женщины остаются равнодушны, на меня никто не смотрит. Я не просто невидимка, я человек, к которому противоположный пол может испытывать только отвращение. Исключения случаются – но слишком на короткий срок.
Не буду вдаваться в подробности, когда это началось. Пока скажу одно: я успел заключить две помолвки, и обе закончились плачевно. Первая невеста погибла в аварии, а вторая свихнулась. На третью я решился через пять лет после того, как остался один. Этого достаточно, чтобы понимать, насколько важно, чтобы Валерия была последней.
Мы проходим через арку, где музыканты играют джаз-фанк. Пары пляшут, зал кружится в ритме зеркальных отблесков, а я тяну свою спутницу дальше, в темноту, отрезанную от всего глухой тишиной.
За ширмой с потолка льется синеватый свет, раскрашивая золотистые волосы Валерии легкой изморозью. Кажется, проведи ладонью, и капли воды окропят пальцы. Кто так стянул ее пряди? Кто поиздевался над природной красотой?
Девушка молчит. Смотрит туманно в никуда и молчит. Ее ничто не восхищает. Люди, наряды, гламур. Сдается, ее пальцы сейчас разорвут к хренам розово-ванильное платье и выпустят из его плена настоящую Валерию. Чистую и нежную.
Впору бежать от судьбы, но пока рано делать выводы. Я все еще надеюсь на то, что девушка окажется совсем другой. Плоской, как этот наряд, искусственной, как мудреная прическа из золотых локонов.
Я готовился, да. Должен был соблазнить девушку и подбить ее на помолвку. Официальную. Сделать это в моем положении слишком сложно, но деньги многое решают, а Валентина явно темнит и подготовила падчерицу ко всему. Да уже без разницы, процесс запущен.
Впереди нас ждет украшенная лампочками беседка и личный официант.
Подтянутый паренек кланяется, слушает мой заказ и быстро скрывается в темном коридоре для прислуги.
Прежде чем позволить девушке сесть, я подхожу со спины, завожу руки вперед и аккуратно снимаю ее меховую накидку. Валерия немного ежится. От неприязни, знаю. Другой реакции на меня и быть не может. Удивительно, что она вообще согласилась со мной пойти, а не дала пощечину и не смоталась в первые минуты. Так делают почти все.
– Как тебя зовут? – решаюсь спросить и сажусь напротив.
– Можно подумать, что вы не знаете, – отвечает она и стыдливо опускает глаза.
– Что ты имеешь в виду?
Валерия ведет плечом.
– Меня многие знают.
– Интересно, – складываю руки перед собой и приподнимаю бровь.
Внутри закипает злость. Выдала-таки продажная тетка. Если разнесется, что я буквально купил невесту, мне грозит скандал. Ни один инвестор не согласиться вкладывать деньги в мои школы, если меня поймают на такой гадости. Хотя уже все равно, хоть потоп.
– И за какие заслуги? – Все еще надеюсь, что Лера начнет хвалиться, заливать о том, какая она известная и незаурядная личность. Знает же меня в лицо, в курсе количества нулей на счету. А еще говорят, что под одной крышей вырастают разные люди. Как бы не так!
Но Валерия искренне удивляет. Синие глаза расширяются, а ресницы дрожат, как снежинки на еловых колючках.
– Неважно. Меня зовут Валерия, а вас?
– А вот это было смешно, – откидываюсь назад, почти опрокидывая стул. Держусь на носочках. – Можно подумать, ты меня не знаешь?!
– Знаю, – отвечает спокойно и смотрит прямо, даже дерзко. – Просто познакомиться лично, мне кажется, правильно.
=Валерия=
Зачем пошла, сама не понимаю. Повелась на какое-то чутье, что стояло под горлом. Запуталась в удушающем запахе шарма. Фантомном, несуществующем, но причиняющем боль. Генри тащил меня, заманивая в ловушку, и я соглашалась.
Если бы не больной отец, я бы замуж никогда не пошла. Смысла в этом просто нет. От шарма мне не избавиться, а кромсать сердце и жить с нелюбимым – ниже моих жизненных принципов и гордости.
Но почему Север пошел за мной? Не как Вася, который по сути бегал за деньгами моего отца.
Когда парень узнал, что мы на грани банкротства, а папа лежит при смерти, его сдуло, как пепел, с моего порога.
Оказалось, что я ему все это время была противна. Мол, он так мучился, так страдал. Несколько месяцев кривился-плевался, чтобы после заметки в газете о папином скором банкротстве, вбить невидимый кол в мое сердце, признавшись, что я некрасивая и омерзительная.
Хорошо, что Васин шарм был слабым и быстро выветрился. Но пострадала я прилично, еле ноги переставляла, жить не хотелось.
Читать дальше