Ларисса Йон - Хокин [ЛП]

— Я знаю, что мы не должны быть в курсе будущего наших праймори, но можем ли мы знать сошли ли они со своего пути?

Джейкоб поправил малиновый пояс, которым была подвязана ряса цвета серебра и бронзы

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Не знаю, — буднично ответил Хокин. — Просто интересно.

— Ясно. — Джейкоб убрал крылья, взметнув воздух, от которого зашевелились волосы Хокина. — Вы не можете знать. Мы можем.

Хокин не мог вдохнуть, лёгкие просто отказывались качать воздух. Неужели линия судьбы Дрейгера сошла с жизненного пути и эти засранцы посланники все знают? Успокойся.

— Как?

Джейкоб, изучающий свои ногти, вынырнул из этого занятия, явно наслаждаясь своей властью. Проныра. После чего он сложил руки на груди, всколыхнув рясу у обнаженных ступней.

— На каждого праймори есть файл, — объяснил он. — Эти файлы постоянно просматриваются. И если что-то идет наперекосяк или праймори умирает раньше времени, мы получаем оповещение.

— И что происходит после того, как получено оповещение?

Джейкоб раздраженно вздохнул, словно этот разговор его раздражал.

— Много вариантов. Иногда позволяем ситуации самой разрешиться. Иногда, предупреждаем хранителя-Мемитима праймори, чтобы тот лучше управлял ситуацией, а порой ничего не можем сделать, кроме как попытаться смягчить ущерб за счет жизней других, чтобы добиться нужного нам результата. — Он замолк, встретился взглядом с Хоком. — Ты что-то хотел у меня спросить?

— Не совсем. — Хокин улыбнулся, надеясь, что Джейкоб купится на эту фигню. — Просто однажды я надеюсь присоединиться к Совету Мемитимов, поэтому сейчас пытаюсь вникнуть во всякое закулисье.

Джейкоб рассмеялся.

— Думаешь, что получишь преимущество? Идиот. Я десятилетия ангел, и не нахожусь даже в листе ожидания на присоединение к Совету.

— Может тебе перед Вознесением стоило задавать вопросы, — предложил Хокин, — как это делаю я.

Джейкоб всегда был бездельником и выполнял минимум работы для своей должности.

— Да пошел ты. — Джейкоб обнажил зубы и снова расправил крылья. — Однажды я разговаривал с твоей матерью. Ты знаешь, что она в Совете? Присоединилась недавно. Представила меня своему супругу и трем прекрасным детям. Большинство наших матерей никогда не заводят семей из-за чувства вины за то, что бросают нас. Но не твоя. Она говорит о своих детях. Любит их как сумасшедшая. — Улыбка Джейкоба превратилась в оскал. — Ты вообще хоть с ней встречался? Мне интересно, где она оставила тебя, когда ты был младенцем…

Хокин ударил засранца, впечатал кулак в идеальное лицо. Хруст костей для Хока оказался самой удовлетворяющей вещью за последние несколько лет. Не важно, что за одно мгновение кость Джейкоба срастется, а кровь исчезнет без следа. Все равно было приятно.

— Тебе повезло, — прорычал Джейкоб, — что мне сейчас нужно быть в другом месте. Но советую оглядываться, братишка.

Джейкоб перенесся из Шеул-Гра прежде, чем Хокин смог хоть что-то ответить. И Джейкобу повезло, ведь ответ Хокина стал бы гораздо больнее, чем удар в лицо.

Через несколько секунд после того, как Джейкоб покинул Шеул-Гра, Хокин тоже ушёл. И следующие тридцать шесть часов, он тенью следовал за Джейсоном Дрейгером… но ничего так и не обнаружил. Хокин лишь дважды оставлял Дрейгера одного. В первый раз это произошло на четыре часа, когда один из пяти праймори Хока оказался в опасности — в опасности, которая так себя и не проявила. И когда Хок вернулся к Дрейгеру, тот ехал домой, в выпачканных кровью футболке и штанах. Хокин понял, что это кровь Авроры и ощутил внутри боль и ярость из-за того, что упустил возможность узнать её местоположение. Вина придавливала к земле, как мокрый саван, и без сожаления Хок оставил Дрейгера принимать душ и ложиться в постель, а сам отправился в дом Авроры выяснить, кем же она была. Чтобы понять на кого охотился Дрейгер.

Когда Хокин бродил по её небольшому домику с одной спальней в районе Портленда, не мог сдержать улыбки при виде, мозаичных, под ретро стиль пятидесятых, стёкол окон. На двух небольших полках выстроились в ряд фигурки ёжиков и ароматические свечи, и хотя на стенах висело несколько семейных фотографий, все же преобладали над ними картины Портленда и его окрестностей. Её дом был уютным и тёплым, и у Хока сложилось впечатление, что для Авроры это место больше чем дом — это убежище. От многочисленной мебели до коврика для йоги в углу, журчащего фонтанчика у дверного проема и японского сада камней, заполнившего крошечное пространство в задней части жилища — дом Авроры был успокаивающим пристанищем.