Сильвия Лайм - Страсть Черного Палача

“Нет, он ведь шутит, правда?..”

Но повелитель выглядел крайне серьезно.

– Я хотела спасти человека, который был невиновен, – твердо ответила я, вставая с места. Голос не дрогнул, и это было хорошо. – Спасти от регулярных избиений, которым он подвергался в своей грязной камере.

Линарий приподнял бровь.

– Избиений?

На этот раз император перевел взгляд на Дрэгона Биндрета.

Начальник тюрьмы затрясся, как молодое деревце на ветру, а затем сделал шаг вперед.

– Ваше светлейшество, я прошу о снисхождении, – промямлил он.

– Снисхождении? По какой причине?

– Это я бил сура Аргона, – ответил он, опустив голову.

Зал наполнила тишина ожидания. И тогда комендант продолжил:

– Вальдис Аргон был обвинен орденом в многочисленных убийствах и насилии над женщинами. Во всех тех бесчинствах, что творились в городе многие месяцы до этого момента. Мне и в голову не могло прийти, что обвинение ложно. Я считал, что передо мной маньяк.

Дрэгон не поднимал глаз ни на повелителя, ни на самого Вальдиса, что стоял поблизости.

– Более того, мне казалось, что суру Аргону удалось избежать настоящего наказания, положенного в его случае. Смерти. Ведь орден приговорил его всего-навсего к пожизненному заключению.

– И вы стали избивать его, считая, что таким образом утяжеляете наказание? – мрачно протянул Линарий.

– Я думал, что мщу за свою дочь, – резко поднял голову он. – За девушку, которую, как мне казалось, убил именно Вальдис. А вовсе не мой зять, обвиненный Грегором Вильерт.

Дрэгон бросил привычный гневный взгляд на Черного палача. Впрочем, эмоции тут же сменились страхом и сожалением.

– С вами все ясно. И я еще оглашу решение за нарушение вами обязанностей, – протянул император и вдруг снова посмотрел на меня. – А пока вернемся к суре Мальтер, выпустившей вместе с мастером пыток несчастного, избитого заключенного.

Он некоторое время молчал, а потом раздалось мрачное:

– Отсюда следует лишь одно. Либо вы, Лилиана, тоже являетесь участницей заговора мэссины и моего брата, либо и впрямь в вашем лице империя узнала нового оракула.

Я вздрогнула, на секунду вновь почувствовав себя в шаге от виселицы. А потом глубоко вздохнула и, глядя прямо в глаза повелителю, произнесла:

– Второе утверждение верно, ваше светлейшество. И, хоть я нигде и никогда не проходила обучение магии, все же в любой момент могу доказать свою правоту.

Император несколько секунд прожигал меня внимательным, цепким взглядом, после чего кивнул.

– Вам действительно придется доказать свои слова на деле.

А потом он резко встал, глядя только нас с Грегором.

– Я предлагаю вам лишь один шанс на то, чтобы сохранить свои головы.

В тоне его голоса зазвучал металл и что-то еще. Нечто неуловимое и загадочное. Однако это не помешало мне испугаться до мозга костей, напряженно вслушиваясь в слова.

– Грегор Вильерт будет продолжать свои обязанности императорского мастера пыток. Лилиана Мальтер станет следующим оракулом. Вы оба будете служить империи Архаров так, как умеете. Будете служить мне. Если однажды вам вздумается передумать и уйти с должностей, вы оба будете приравнены к государственным преступникам.

Слова прозвучали, как мягкий, но все же приговор. В конце речи повелитель ударил кулаком по столу, словно для того, чтобы усилить эффект. Хотя я и так тряслась, как кролик перед удавом. Но, стоило повернуть голову, и увидеть самодовольно улыбающееся лицо Грегора, как тучи рассеялись.

Нас вывели из зала, где Линарий Второй продолжал разговор с другими присутствующими. Заседание по делу о нашей невиновности плавно перерастало в дело о покушение на императора.

– Чего ты так улыбаешься? – не удержалась я, когда Грегор ухватил меня за талию и притянул к себе. В нем не чувствовалось даже капли напряжения, которое поселили во мне последние слова повелителя.

– Потому что я счастлив.

– Но ведь нас фактически приговорили к смерти! Или к пожизненной кабале. С одной маленькой поправкой. Теперь мы обязаны до глубокой старости служить императору. За нами будут следить, как за преступниками, ожидая малейшей провинности!

Грегор улыбнулся еще шире. А потом вдруг прижал меня к колонне, крепко обнимая и заглядывая глубоко в глаза.

По позвоночнику прокатилась горячая волна, скрывшись где-то внизу живота. Мы стояли в небольшом холле на некотором расстоянии от коридора, и от глаз случайных прохожих нас отделяла лишь толстая колонна.