Маргарет Энсон - Орден Розги. Дрессаж

Чуть позже Фифина принесла для него голубой с серебром костюм в швейцарском стиле, который он должен был надеть по приказу княгини. И просто чтобы взглянуть, как мальчик в нем будет смотреться, мы его одели. Вот что я скажу тебе, моя дорогая, — он был похож на старинную картинку — в шелковых чулках, очерчивавших его точеные мускулистые икры, с изящными кружевными воланами на рукавах. Взглянув на него, мы все бросились его обнимать и целовать, даже старая костлявая Сандерс, которую он в ответ сжал в объятиях так крепко, что та испугалась. Со мной и Фифиной он был более нежен, но в то время мы его еще не пороли.

Я размышляла о том, как пройдет его первое дежурство в гардеробной княгини. Я знала, что она, подобно некоторым женщинам, о которых я часто читала, видела в мужчинах лишь грубых животных, а не людей, которые способны видеть и чувствовать. Она могла держать пажей в своей гардеробной часами, заставляя их ждать, пока не будут закончены все стадии ее туалета. Мне кажется, ей нравилось демонстрировать свои красивые руки и знать, что даже эти мальчики ею восхищаются! Незадолго до того, как у нее появился Гюстав, она выгнала одного из своих пажей, бывшем у нее в большом фаворе. И теперь она собиралась поставить нового мальчика на вакантное место.

Тем утром я проследила за тем, чтобы парень аккуратно оделся, и, прежде чем за ним пришла Фифина, преподала ему еще пару уроков, чтобы он вошел в комнату княгини не слишком неуклюже, как того можно было от него ожидать. Увидев княгиню, Гюстав сперва оцепенел, и неспроста — княгиня только что вышла из ванны и лежала в мягком кресле, одетая лишь в изысканно вышитую сорочку и мягкий фланелевый пеньюар, расстегнутый спереди. Фифина массировала ее ноги, готовя их, чтобы обуть. Рядом уже стояли приготовленные атласные туфельки без каблуков, сшитые из розовой ткани под цвет пеньюара, с алмазами в розетках.

— Погодите, — сказала княгиня, когда Фифина взяла туфли, — пусть он попробует.

Мальчик, казалось, пришел в замешательство, но я шепотом велела ему встать на одно колено, как я его учила, и, как я и боялась, он сделал все очень неуклюже и некрасиво. Взяв одну изящную туфельку, он стал с восхищением разглядывать сверкающий и переливающийся в свете огня бриллиант, и только потом он надел ее на белую ножку госпожи, которую она положила ему на колено.

— Очень хорошо! — сказала она с улыбкой. — Несмотря ни на что, мы из него сделаем образцового пажа. Не правда ли, маленький негодник?

И она от души залепила ему оплеуху. Новоиспеченный паж, не ожидавший такого, потерял равновесие и растянулся на мягком ковре у камина. Так и не получив возможности дотронуться хотя бы кончиком пальца до мягкой женской кожи, он набрался наглости, нагнулся к ножке и поцеловал ее. Думаю, этот поступок скорее удивил княгиню, чем рассердил, но наказание она тем не менее назначила.

— Выпорите его, Энсон, — велела она, — а я бы не прочь выпороть и вас за то, что вы учите его слишком быстро. Вижу, девушки, вы позволяли ему слишком много вольностей.

Я запротестовала и начала просить прощения, но княгиня засмеялась и отпустила меня, заявив, что у меня будут неприятности, если я и дальше буду наставлять своего ученика в таком же духе.

Она приказала Фифине раздеть мальчика и уложить на оттоманку и держать, пока я буду его пороть. Парень сопротивлялся и лягался, но делал это уже не так яростно, как прошлым вечером, и его, казалось, совсем не волновало то, что штаны на нем были полностью спущены. Княгиня же, едва нашему взгляду предстали его свежие округлые ягодицы, не могла отвести от них своих горящих глаз. Казалось, что больше всего на свете она желает сама взяться за розгу. Но она этого не сделала, чему я была очень рада, так как мне ужасно хотелось самой выпороть этого самого хорошенького мальчика на свете. От первого удара он скорчился и взвыл, прося пощады, но Фифине удалось удержать его, и я смогла продолжить порку. И, уверяю тебя, он получил изрядную порцию розог. Он очень забавно извивался и пинался. Когда через некоторое время княгиня знаком приказала мне остановиться, он уже просто трясся и задыхаясь подвывал, как дикое животное.

Прошло довольно много времени, прежде чем он успокоился и смог одеться. Сначала он корчился от жгучей боли, но потом притерпелся. Ее высочество приказала ему просить у нее прощения, и он упал к ее ногам, заливаясь слезами. От его зареванного вида княгиня расхохоталась и велела мне его увести. Когда мы вышли в коридор, я спросила, как ему понравилась эта часть его обязанностей, и маленький негодник подмигнул мне. Видимо, к этому моменту он и думать забыл о боли и сказал: