Надежда Волгина: Любимый ненавистный зверь [publisher: SelfPub]

Осталось понять, где нахожусь. Но сначала в памяти всплыли горящие глаза, и в ушах прозвучал волчий вой. Мгновенно тело покрылось мурашками, а конечности похолодели.

Я вскочила с кровати, но за ширму шагнуть не успела – раздался тихий скрип двери и Томин голос:

– К чему вся эта мистика, объясни. Ты же ее чуть до смерти не напугал, – шипела на кого-то подруга, а я не могла побороть приступ радости, что с ней все в порядке. – Могли бы как-нибудь по-другому заманить в клан.

Что такое она говорит? Кого заманить и в какой клан?

– Значит, не мог, – ответил ей мужской низкий голос, растягивающий слова, словно те ему было и произносить-то лень. – Ты на свадьбу-то ее еле уболтала. А в клан как бы заманивала?

– Что-нибудь придумала бы. А ты устроил шоу одного актера с элементами ужастиков. Даже меня напугал твой вой.

Да что тут вообще происходит?! Однако, мысль, что за ширмой находится Тома, живая и невредимая, здорово успокаивала. Я даже нашла в себе силы оглядеть себя и определить, что на мне все то же платье из тонкой парчи, в котором и была на свадьбе у Лены. Разве что туфли куда-то подевались. Но пол тут был теплый, ламинатный, и ступням было даже приятно касаться его.

Устав ломать себе голову и не желая и дальше подслушивать, я ступила за ширму и оказалась в большой богато обставленной комнате. Судя по мягкой мебели и столу с тумбочками, это была чья-то спальня, совмещенная с рабочим кабинетом. Ширма и кровать за ней, на которой я и проснулась, явно выбивались из общего интерьера.

На одном из диванов сидели Тома – в точности такая же, какой я ее видела в последний раз в машине, и рядом с ней молодой мужчина. Сразу же в глаза бросилась его внешность. Таких принято называть если не красавчиками, то харизматичными парнями. Темно-русые волосы спадали на плечи, открывая высокий лоб. Черты лица были правильными, но в то же время, очень мужественными. Как и широкие скулы, и немного выступающий вперед подбородок. Мощная шея, острый кадык. Широченные плечи, обтянутые джинсовой безрукавкой, открывающей бугристые мышцы рук. И на тон темнее джинса обтягивала накаченные рельефные ноги. Брутал, одним словом! И я его уже однажды видела. Рядом с Томой сидел ее брат, Игорь.

Как-то мы засиделись в клубе чуть ли не до самого утра, а денег на такси ни у меня, ни у Тому не наскреблось даже вскладчину. Вот тогда она позвонила своему брату, и тот приехал за нами. Нас познакомили. Я помнила, каким равнодушием обдал меня взгляд его серых глаз. И все – ни словом мы не перекинулись. Сначала они подбросили меня до дома, а потом куда-то поехали. С тех пор прошло месяца два и о брате Томы я успела забыть. Да и тогда он показался мне пренеприятнейшим субъектом.

– О! Проснулась? – просияла Тома. – Ты сначала потеряла сознание, а потом мы поняли, что ты крепко спишь, – рассмеялась она, – и не стали будить тебя.

– Мы?..

Я продолжала ничего не понимать, кроме того, что во всем, что произошло на трассе, каким-то образом замешана Тома и ее брат. Тот вообще сидел рядом с ней молча и разглядывал меня с ног до головы. Взгляд его скользил медленно, словно ощупывал меня. Он забирался под обтягивающий подол платья и, останавливаясь на груди, нахально нырял в довольно скромный вырез. И от этого становилось до ужаса неуютно и стыдно, словно оказалась тут вдруг голой.

– Ну да, мы… Я и Игорь.

– Том, а что произошло? – тихо поинтересовалась я.

Отчего-то в присутствии ее брата я сильно робела. Тогда, в темном салоне машины, я и рассмотреть-то его как следует не смогла. Разве что, глаза запомнила и холод в них. А сейчас этот холод казался мне промораживающим.

– Где я и зачем? – чуть тверже добавила, решив, что стесняться и стыдиться мне точно нечего.

– Да понимаешь…

– Я сам, – вдруг перебил ее Игорь. – Ты иди, – мазнул по сестре взглядом.

– Точно? – с сомнением посмотрела та на него.

– Иди, сказал, – добавил он суровости в голос.

Тома тогда перевела взгляд на меня, и прежде чем она покинула комнату, я прочитала в ее глазах просьбу о прощении с капелькой стыда.

– Иди сюда, – похлопал Игорь по дивану рядом с собой, где до того сидела Тома.

– Зачем? – встала я в позу.

Раскомандовался тут. Но дурные предчувствия уже терзали душу, и с каждой секундой становилось все более тошно. Это напоминало похмельный синдром.

– Чтобы я не повышал голос. Не люблю этого, – все так же спокойно отозвался этот качок.

Ну может, он и прав. Да и меня что-то снова не держали ноги, как там на трассе.