Александр Матюшинский - Половой рынок и половые отношения

Гнусно, неестественно, но таков Восток, такова его культура, способствующая произрастанию даже и более гнусных, более неестественных пороков.

В требниках восточной церкви, в правилах об исповеди, имеются такие вопросы: «Не палея ли со скотом, со птицею?..»

Эти слова с восточных требников целиком перенесены и в наши русские требники, хотя последний из двух пороков никому из русских не придет и в голову.

Но на Востоке, очевидно, если не сейчас, то в прежнее время и этот порок имел свое место, иначе он не был бы помещен в числе человеческих прегрешений.

Больше того, можно сказать, что порок этот был сильно распространен, так как фигурирует в числе грехов обычных, не первостепенной важности, считается, следовательно, обычной человеческой слабостью, с которой приходится мириться, так как «грешен есмь и во грехах роди мя мати моя».

Вот это-то — «грешен есмь и во гресех роди мя мати моя», как принцип, как уступка человеческому темпераменту, и дает право существования пороку, как бы он, по нашему понятию, ни был гнусен, — и никакая строгость закона тут не поможет, пока само общество не откажется от своих старых укоренившихся взглядов и не признает, что «мальчики», как предмет наслаждения, — гнусность и неестественная гнусность. До тех пор всякие попытки борьбы с этим злом будут разбиваться о пассивное сопротивление общества; оно всегда сумеет защитить «кость от кости своей, плоть от плоти своей».

Какая-либо непосредственная борьба с любителями гнусного порока затрудняется еще и тем, что пороку этому предаются почти исключительно состоятельные буржуазные классы, которые в сущности и являются носителями и выразителями общественного мнения. По крайней мере, голос этого класса всегда раздается громче всех других голосов и, конечно, производит соответствующее действие. Как на пример, можно указать на отношение общества к недавно возникшему в Б. «Обществу защиты несчастных женщин» (по образцу казанского).

Почти на другой день после учредительского собрания к секретарю и учредителю этого общества пришла одна девушка и со слезами умоляла помочь ей.

Она приехала в Б. искать заработка, но долго никакой работы найти не могла и дошла до того, что стала голодать. Этим воспользовался один капиталист, под чужим именем познакомился с ней и разными заманчивыми обещаниями склонил к сожительству. Прижатая нуждой, девушка согласилась и через несколько дней забеременела. Как только сожитель узнал об этом, так бросил ее, не сказав ей своего настоящего имени. Она осталась без куска хлеба. К довершению всего, беременность сопровождалась припадками тошноты и головокружения, так что ни за какую работу она взяться не могла. А в будущем предстояло рождение ребенка, который еще больше свяжет руки.

— Если вы не поможете, то мне остается одно: наложить на себя руки! — заявила несчастная.

Начались поиски сожителя, которые, к счастью, увенчались успехом. Как только «псевдоним» его был раскрыт, так он тотчас согласился обеспечить будущего ребенка. Между ним и девушкой было решено, что он даст ей 1.800 р. единовременно, она уедет в свой родной город, там в пригородном селе купит маленький клочок земли, устроит нечто в роде фермы и будет жить продажей в городе молока, масла, яиц и проч. Условие это тотчас же и было выполнено. Она получила деньги и уехала. Кажется, лучшего конца и ожидать нельзя, тем более что имя соблазнителя осталось в тайне. И тем не менее, буржуазная часть общества сочла своей обязанностью забить в набат. В действиях учредителей эта часть общества увидела грозящую ей опасность.

«Это шантаж! — не задумываясь, решили степенные буржуа. — Она сама виновата, она знала, на что шла! Так все захотят получить куш с своих сожителей».

Ни обман, посредством которого «сожитель» добился своего, ни то, что деньги были даны, собственно, не ей, а ее будущему ребенку, ни даже то, что этот господин, как выяснилось, ходит по гостиницам и ловит всех приезжих, — ничто не останавливало негодования возмущенных буржуа. Они ничего знать не хотели, они только видели, что «общество» вторгается в их обычный строй жизни и хочет пошатнуть устои свободной доселе купли-продажи человеческого тела.

Каковы формы этой купли-продажи, мы постараемся выяснить в дальнейшем изложении.

Пока же к сказанному нам остается добавить несколько слов.

Здесь взят один только город, притом восточный, отчего и сами явления принимают как бы исключительный характер.