Михаил Окунь - Отсрочка ада

«Как медленно ползет ужасная улитка — время», — сказал Генрих Гейне. Вероятно, в его век так оно и было. Но нынче…

Я просматривал заметки в своем тайном секс-дневничке. Они зашифрованы и темны для непосвященных. А за калейдоскопическим мельканием условных обозначений встают они, они…

И маргиналка Танечка с пухлыми губами порнозвезды, не по своей воле совершившая феноменальный полет с девятого этажа. Феноменален он был тем, что, учитывая высоту, остался почти безнаказанным для Танечки — так, пара переломов, сотрясение всего, что еще можно было сотрясти в ее головке. Уже через шесть месяцев Танечка вернулась в строй и по-прежнему исправно несла трудовые секс-вахты.

И главный бухгалтер крупной фирмы Елена Федоровна. После напряженнейшего дня, заполненного дебетами-кредитами, она как никто раскрепощалась в постели, пускаясь во все тяжкие.

И голубоглазая русалка Олечка, имеющая неординарные мазохистские наклонности.

И стрип-танцовщица Вика, горячая почитательница фаллоимитаторов.

И некая приезжая девица из Архангельска, похожая не снеговика — глубоко посаженые угольки глаз, нос морковкой.

И прочие, прочие… Порой все они казались мне умалишенными. Как, вероятно, и я — им.

И ежемесячно среди этих иероглифов находилось место для буквы Г. Последняя запись с этой буквой гласила: «15–16 авг. Г. З пет. Черта!» Да, черта уже была подведена…

А однажды появилась та, которая отсрочила ад. И больше не понадобились никакие секс-дневнички с их иероглифами. Это было хоть и недолгое, но счастье. И я понял, что прежде искал его там, где найти невозможно. Но я ни о чем не жалею, потому что…

Потому что однажды из-за дальних домов по всему горизонту, от края до края, наплывала лиловая тьма. Она упаковала во мрак октябрьские красно-желтые деревья на противоположном берегу пруда, кустарник, полуразрушенный каменный спуск к воде.

Наконец, гигантская туча закрыла солнце. Небо теперь являло странную двойственную картину: сжимающаяся, подобно шагреневой коже, прозрачная голубизна и агрессивная, прущая, всеохватная тьма. А разделяла их яркая золотая полоса, результат последних усилий солнца.

И тут я понял, что не нужны мне ни безмятежная голубизна, ни фиолетовый мрак. А нужна лишь эта недолговечная полоска, уже бледная, исчезающая. Я увидел то, что хотел, — этого достаточно. И пусть земля вновь станет безвидна и пуста.

Не так давно я случайно встретил в автобусе Надю. Она ехала со своим ребенком и родственницей — симпатичной толстухой Катькой. Катька меня заметила и зашептала на ухо Наде. Та улыбнулась тенью прежней улыбки и отвернулась, чтобы не здороваться. Нормальная молодая женщина.

Генке удавалось косить от армии два года. Его прихватили во время милицейско-военкоматовской облавы на овощебазе, где он подрабатывал на разгрузке вагонов. Служит недалеко от города.

В одно из первых увольнений он мне позвонил. Мы поехали купаться на плотину, где когда-то познакомились. Был водосброс, и вода ревела, как тогда.

Я смотрел на него со стороны и видел обыкновенного угловатого оловянного солдатика. Он научился смотреть в глаза. А я разучился.

Вспомнилась автобусная встреча с его сестрой. Они теперь совсем не похожи на действующих лиц того видения, которое настигло и ослепило меня несколько лет тому назад над ревущей водой.

Петербург, 2001 г.

© 2007, Институт соитологии