Владимир Бауглир - Один...

Это произведение описывает гомосексуальные отношения несовершеннолетних мальчиков между собой.

Если вы не приемлите этого не читайте.

Если вы неуровновешанный гомофоб, подверженный приступам ярости в отношении того, что понять не в состоянии, обратитесь к психиатру.

Если вы просто любопытствующий, сто раз подумайте, прежде чем начнёте читать.

А для остальных... короткий анонс.

Трое ребят в пионерском лагере, освоив Тантра-йогу, научились путешествовать по иным мирам. Они побывали на других планетах и даже в аду. Только крепкая дружба помогла им пройти все смертельные опасности и найти новых друзей.

Покажите мне счастливого гомосексуалиста - и я покажу вам веселый труп.

Есть многое, Горацио, на свете, Что и не снилось нашим мудрецам...

Ни на кого мы не намекаем, ни над кем не стебемся. Просто все это было. И люди эти были по-правде...

Случайные совпадения имен действительно случайны, ибо все три имени — подлинные, и все трое дали свое добро на использование своих настоящих имен в этом рассказе о них.

Был прохладный июльский вечер. Горнист уже сыграл «отбой» и весь пионерлагерь погрузился в сон. Мы с Алешкой тихо спрыгнули вниз, в мокрую от недавнего дождика траву. Конечно — не лучший метод — выходить из корпуса через окно, но зато — нас не увидит вожатый. Да и романтики побольше... Травы щекотали и обдавали прохладными брызгами наши голые ноги, почти тут же покрывшиеся пупырышками «гусиной кожи». Я начинал уже жалеть, что надел шорты, а не тренировочный костюм, но, во-первых, за костюмом нужно было б лезть в чемодан, а чемоданы лежали в вожатской, а во-вторых, я обладал более крупным, чем положено было бы для моего возраста, членом, и когда он некстати поднимался, то в спортивках это было слишком уж заметно. А короткие узкие шорты так облегали мою фигурку, что разглядеть, поднялся или нет мой «хобот», было невозможно. К тому же, шорты приятно сжимали мою попку, подчеркивая ее округлость.

Над нами сияли яркие летние звезды, и среди них легкой туманной дымкой протянулся от горизонта до горизонта Млечный Путь. В городе его не увидеть — уличные фонари гасят звезды. Здесь же, в первозданной тьме, он выделялся ярко и маняще. Я всегда любовался звездами, но сегодня... Сегодня было не до того.

Сквозь колючий кустарник мы пробирались к заветной цели — палате старших девчонок. Нам, пацанятам, которым не исполнилось еще и по одиннадцати, жутко, до замирания сердца, хотелось посмотреть, как ложатся спать старшеклассницы. У них были такие соблазнительные груди под футболками, когда они выходили утром на зарядку. А в лагере поговаривали, что спят они без футболок и лифчиков, в одних только трусиках. И часто во сне одеяла спадают с них...

Неслышными тенями мы подобрались к самой двери девчачьей палаты. Двери были старые, растрескавшиеся, и через них хорошо было видно, что происходит внутри. Мы прильнули к щелям.

Девчонки еще не спали. Кое-кто уже лежал, но большинство еще сидело на кроватях, болтая между собой. На ближайшей койке Светка, рослая фигуристая девчонка, снимала футболку. Под футболкой не оказалось лифчика, и в полусумраке палаты мы увидели ее упругие большие груди, заканчивающиеся медово-коричневыми сосками.

Я почувствовал, как зашевелилось у меня внизу, и шорты мгновенно стали мне малы. Страшное давление старалось разорвать их, но ткань была крепче. Лешка у соседней щели постанывал.

Светка же тем временем легким движением скинула с себя трусики, обнажив покрытый рыжеватыми волосами выпуклый лобок. Затем она полезла под подушку и извлекла оттуда большой, покрытый пупырышками огурец, который, видать, еще днем стащила в столовой. А затем, став на койке на колени, раздвинув ноги, она стала сношать себя огурцом, резко вводя его вглубь себя, а затем плавно вытаскивая и вновь толчком вгоняя внутрь. Она словно дразнила нас. Давление становилось нестерпимым. Если б не Лешка — я давно бы расстегнул ширинку и, взяв головку в руку, принялся бы дрочить. Но при друге это казалось неудобным, неприличным.

И тут, словно спасая меня от моих «комплексов», Лешка легонько провел рукой по моему набухшему члену.

— Можно? — услышал я его вопросительный шепот.