Элизабет МАКНЕЙЛ - 9 1/2 weeks

моими ногами, и он заставляет меня

стонать.

Моя голова у него на плече, он лежит рядом со мной, крепко обнимая меня;

его пальцы у меня во рту, она сидит на

нем верхом. Когда он кончает, наши глаза - ее и мои - на мгновение встречаются.

* * *

Я еду в метро. Два месяца. Чуть больше девяти недель. Два месяца тому

назад я потеряла всякий контроль над

собой. Напротив меня сидит мальчик; кудри падают ему на лоб, рубашка

расстегнута. В руках - раскрытая книга. Я смотрю

на него долгим взглядом. Все тело мое расслаблено. Он отвечает на мой взгляд,

пытается раза два улыбнуться. Я скрестила

руки на коленях. Я не улыбаюсь. Я осознаю свою новую власть, и мальчик, я

полагаю, тоже. Впрочем, должно быть дело

идет не о новой власти, а о старой, о существовании которой я не догадывалась.

Я схожу на 4-й Западной улице. Мальчик вытягивает шею, чтобы на меня

посмотреть, открывает рот, когда я

смотрю на него, и неловко поднимается, чтобы тоже выйти, но двери закрываются.

Этот мальчик почувствовал, что во мне происходит. Это сочится из всех

моих пор. За эти месяцы я узнала о себе

кучу вещей, и узнаю что-то новое каждый вечер. "Что-то новое", - шепчет голос в

моем мозгу. Осознанная новая власть:

уязвимость, извращенная при этом, потому что это полная уязвимость и такая же

естественная, как трава в лугах или

асфальт в Нью-Йорке. Покорность. Возьми меня. Все что хочешь делай со мной,

неважно что, возьми меня, если хочешь,

убей. Но прежде всего, стань моим господином. Посмотри на меня, посмотри на

меня: глаза мои закрыты, влажные волосы

раскинуты по подушке, твои пальцы лежат на моей щеке. Даже больше того: скажи

мне тихо, что ты будешь меня бить, что

ты посадишь меня на цепь у ночного столика и будешь кормить, как рабыню. Заставь

меня есть тебя, пить тебя между

куском жареной рыбы и картофелем, поднеси стакан вина к моим губам, пока

жидкость не потечет мне в горло. Я закрыла

глаза, это ты должен знать, как подносить стакан к моим губам, а не я. Вино

течет по подбородку, и его некому вытереть;

синяки, крик, приглушенный на первый раз. Видеть, как ты проводишь пальцем по

моим ссадинам, с закрытыми глазами

чувствовать, как снова твердеет твой член.

Прошли недели, и я уже не могу заглушать крик. Может быть кровь, если бы

брызнула кровь... Что бывает, если

тебя выпорют до крови? Трудно представить себе то, чего не пережил. Если вы

никогда не выли от боли, потеряв всякую

власть над собой, вы не можете себе представить, что это такое. Теперь я знаю,

что это: это похоже на оргазм, на то, как в

тебе поднимается оргазм. Сначала крик, где-то далеко, внутри меня, у него есть

что-то общее со мной и вместе с тем нет

ничего общего со мной. Я не отвечаю за этот крик. Вовсе нет.

Мое тело уступает, открывается, разрывается. Нет границ, нет преград.

Чужие, далекие крики. Нет, я за них не

отвечаю.

Позади годы бесконечного трюкачества. Возвышающая меня власть над собой и

умение изобразить экстаз, которое

она доставляет. "Ах, дорогой мой, дорогой мой". "Динамит в постели", - сказал

один мужчина своему другу в ту минуту,

когда я входила в гостиную, всего несколько лет назад. Я ни разу не кончила с

ним, ни одного раза за десять месяцев

беспрерывных кривляний, а ведь мои реакции ему нравились. Я смотрела, как он,

лежа на мне, кончает: глаза его были

закрыты, лицо искажено. Я сохраняла власть над собой. Кончено. Он, он сумел

взять меня, увести за пределы меня самое,

он сумел, он может это - о, сколь желанно для меня его явление!

За всеми пределами - это название порнографического фильма, который идет

на Бродвее и на 44-й улице.

За всеми пределами - прекрасное название. Он обещал мне, что мы пойдем на

этот фильм.

- Мы посмотрим кучу фильмов, - сказал он, - когда пройдем ту фазу, в

которой мы сейчас живем.

Он прав. Такую фазу, как нынешняя, нужно прожить до конца. Он ведет меня

шаг за шагом, он не пьян, он не в

эйфории. Перейдем этот предел, потом следующий, потом еще один. Вот уже три дня

я перешла все свои пределы. Вот уже

два месяца я потеряла всякую власть над собой. Уже давно я не могу сказать,

сколько раз я кончала, сколько раз сказала: "Я

прошу тебя, не надо, прошу тебя, не надо". Я умоляю его каждый вечер, - о, какое

счастье умолять! "Я прошу тебя что?" -

говорил он тихо, заставляя меня кончить еще раз. Мой голос, такой далекий. Это