Автор неизвестен: Картезианский развратник

Не успели мы войти в дом, как следом явился отец Поликарп. Я догадывался, зачем он пожаловал, а остатки моих сомнений развеялись, когда его преподобие радостно заявил, что зашел поужинать по-семейному. Как раз сегодня Амбруаза не было дома. Конечно, он нисколько им не мешал, но всегда спокойнее, когда при этом занятии мужа дома нет. Это козел отпущения на все случаи жизни.

Я был уверен, что в спальне сегодня разыграется тот же спектакль, который я наблюдал накануне, и у меня тотчас же появилась мысль показать его Сюзон. Я справедливо полагал, что подобное зрелище сделает ее более сговорчивой и поможет нашему сближению. Но до конца ужина я решил ей ничего не говорить, сохраняя это средство лишь как последний козырь на крайний случай.

Туанетта с Поликарпом совершенно не стеснялись нашего присутствия, ибо считали, что нас им нечего опасаться. Я заметил, как левая рука святого отца осторожно скользнула под стол и смяла юбку Туанетты, та послала преподобному улыбку, и по моему предположению раздвинула бедра, открывая путь ловким пальцам распутного монаха. Сама же она, оставив одну руку на столе, другую опустила вниз, под скатерть, очевидно, чтобы ухватить святого отца за некую его принадлежность.

Я уже догадался об их играх. Для того, кто в курсе дела, достаточно любого намека. Святой отец охотно пил, и Туанетта от него не отставала. Вскоре они настолько распалились, что наше присутствие им становилось в тягость, и Туанетта посоветовала нам с сестрой пойти погулять в сад. До меня тут же дошло, что на самом деле она просто хочет избавиться от нас. Мы с Сюзон закончили ужин и вышли, предоставив парочке возможность заняться более приятными вещами, чем ощупывать друг друга под столом. Я от души завидовал тому блаженству, в которое эти двое, конечно же, поспешили погрузиться, как только мы ушли. Но еще сильнее было мое желание добиться от Сюзон разрешения, не прибегая к помощи живых картин, которые я мог предложить ее взору. Она быстро поняла мои намерения и решила прояснить ситуацию.

— Послушай, Сатюрнен, — невинно молвила она, — я вижу, тебе все еще хочется этим заняться. Что ж, давай поговорим начистоту.

— Значит тебе нравится говорить об этом?

Она кивнула.

— Но тогда подумай, Сюзон, — сказал я, — раз тебе так нравятся всего лишь разговоры, что же будет, когда…

Я остановился на полуслове, взял ее руку и прижал ее к груди, глядя сестре в глаза.

— Но, Сатюрнен, — пробормотала она, — если… что если мне потом станет плохо?

— О чем это ты? — спросил я, радуясь, что это почти все препятствия, кроме одного нелепого возражения. — Как это тебе может стать плохо? Совсем напротив, моя душенька.

— А вот так… — она покраснела и опустила глаза. — Что если у меня живот вырастет после этого?

Такая причина сбила меня с толку. Я и не догадывался, что Сюзон тоже может кое-что знать о подобных вещах, и я совсем растерялся, потому что, клянусь, просто не знал, что ей на это ответить.

— Что значит живот вырастет? Ты имеешь в виду, когда женщины в тягости?

— Вот именно, — ее голос прозвучал так твердо и уверенно, что я даже испугался.

— Откуда тебе это известно? — спросил я, поняв, что теперь моя очередь получить урок.

Она ответила, что может рассказать мне одну историю, но только при условии, что я никому никогда об этом не проговорюсь.

— Я доверяю тебе, Сатюрнен, но если об этом узнает хоть одна живая душа, я тебя до смерти возненавижу!

Я поклялся ей держать язык за зубами.

— Присядем здесь, — она указала на лужайку, где мы могли спокойно сидеть сколько нам вздумается, не боясь быть услышанными.

Конечно, мне бы хотелось уединиться с ней в более укромном уголке, где нас бы никто не нашел, даже если бы искал, и я даже не преминул предложить ей это, но она отказалась. И к моему великому сожалению, мы остались сидеть на лужайке.

А в довершение всего я увидел, как к дому подходит Амбруаз, что лишало меня последнего средства для выполнения моих планов и на этот раз. Меня утешало лишь взбудораженное любопытство, вызванное во мне желанием услышать историю Сюзон.

Прежде чем начать, она потребовала с меня новых клятв. Я принес их, но она все равно заметно колебалась. Лишь после моих настойчивых просьб и уверений, она наконец решилась.

— Так и быть, Сатюрнен, — сказала она, — я тебе поверю. Хочу предупредить, что тебя может немало удивить моя просвещенность. Я расскажу тебе кое-что интересное, потому что в этих делах я смыслю побольше тебя, и сейчас ты в этом убедишься. Только не думай, что из-за этого твои разговоры мне были не интересны — о том, что волнует, всегда приятно слушать.