Джейн Дэвитт: Привяжи меня

— Боже, — выдохнул Стрелинг.

Он явственно видел возбуждение Сойера — налитой член был чётко различим под защитного цвета брюками, возможно, теми же самыми, что профессор носил, когда преподавал литературу у него на первом курсе. У Стерлинга бы встал только от одной этой мысли, если бы он уже не был возбужден — а он был. Член дернулся, стянутый джинсами так, словно они были на размер меньше.

Сойер снова взмахнул плетью, в этот раз резче — у Кэрол вырвался вздох, она вздрогнула, но не вскрикнула. Бледная кожа на спине покраснела. Боже, что бы он чувствовал сейчас, стоя там на коленях в ожидании удара плети? Зная о том, что плеть опустит именно Сойер.

Ладони Стерлинга вспотели. Он вытер их о брюки и сглотнул, задрожав всем телом.

Наконец — Стерлинг даже не осознавал, что ждал этого — Сойер заговорил, обращаясь к Кэрол, словно она была единственным значимым в этом зале человеком, а окружающих людей вообще не существовало. И дело было не в том, что Сойер и Кэрол предпочли бы заниматься этим приватно, в таком случае они бы удалились в одну из VIP-комнат, которые, как сказал Алекс, располагались в задней части клуба — просто это добавляло сцене некий эффект подглядывания, хотя пикантности и эротизма Стерлингу и так вполне хватало.

— Ты очень хорошо держишься, Кэрол.

Она всхлипнула в первый раз, словно холодные слова Сойера, произнесенные совершенно без эмоций, ей было выносить сложнее, чем жалящие удары кожаной плети.

— Но подобного внимания ты удостоилась из-за того, что обманула мои ожидания, и я не думаю, что мы должны забывать об этом, правда?

Если Кэрол и ответила, то Стерлинг ее не слышал. Так же постепенно, как была приглушена музыка, в зале был убавлен свет, пока не остались освещены только стоящая на коленях женщина и мужчина рядом с ней. Это дало Стерлингу возможность открыто и жадно не сводить с Сойера глаз, чем он и воспользовался.

У Сойера был волевой подбородок и совершенно прямой нос — такой удобно задирать и взирать на окружающих свысока. И хотя роста они были примерно одинакового — оба чуть выше среднего, — по сравнению со Стерлингом профессор выглядел просто великаном и производил грандиозное впечатление. Даже его руки показались Стерлингу нереально большими… Крепкие, с длинными пальцами… Стерлингу ужасно хотелось почувствовать их на своем теле, ощутить, как шершавая ладонь обхватывает его член, гладит задницу…

Боже!

Стерлинг бездумно потянулся к Алексу и сжал его колено. Ему нужно было за что-то ухватиться, и Алекс, видимо, понял это, потому что не стал ни о чем спрашивать или отстраняться, а просто позволил другу держаться за него.

Казалось, это продолжается вечно: каждый раз, когда Сойер опускал руку, сердце Стерлинга замирало в груди, и он чувствовал, как над верхней губой выступает пот. Теперь уже по лицу Кэрол текли слезы, но она стояла все в той же позе, в которую ее поставил Сойер. Крепко сжатые в кулаки руки выдавали те эмоции, что не отражались у нее на лице.

— Но каждый из нас иногда ошибается, — сказал Сойер и сделал шаг назад, чтобы полюбоваться отметинами на коже Кэрол. — И если мы учимся на своих ошибках… — Он встал прямо перед ней, рукояткой плети поднял ее подбородок, затем слегка ударил по нему и убрал плеть. — Чему ты сегодня научилась, Кэрол?

«Чему мы сегодня научились?» — Сойер часто заканчивал занятия подобным вопросом, обращаясь к одному из незадачливых учеников, не слушавших внимательно, что он говорил, а потом, после сбивчивых и путанных объяснений студента, подводил итог часовой дискуссии резкими и отрывистыми фразами.

Кэрол не посчастливилось стать одной из тех, кто удостоился его редкой одобрительной улыбки. Она моргнула, глядя на Сойера снизу вверх, ее глаза наполнились паническим отчаянием, словно она поняла, что самый важный момент наступил именно сейчас, а не во время порки, и закусила губу.

— Я жду, — сказал Сойер, и это прозвучало не как напоминание или обвинение, а просто как констатация факта, очень его разочаровывающего.

Стерлинг задрожал. Он время от времени пытался вывести Сойера из себя, движимый каким-то странным импульсом, о природе которого глубоко не задумывался, но он никогда не хотел разочаровать того и получить в ответ презрительный и пренебрежительный взгляд. А Кэрол даже и этого не получает, ей достаётся гораздо худшее — Сойер развязывает её запястья и поворачивается, чтобы уйти.

— Нет! Подожди! — Кэрол выпрямляется, глядя ему в спину, морщась от боли, и снова кричит: — Оуэн! Пожалуйста! — Голос срывается на его имени. — Я могу быть лучше, я буду, обещаю, просто…