А. Моллой - История Икс

— Сильными.

Она беспомощно пожимает плечами:

— Еще более сильными. Икс, я знаю, это ужасно, чертовски ужасно, но если все так плохо, как говорит Марк, если он и вправду… если они… В смысле… Ты же знаешь, какой безжалостной может быть «Каморра».

Киваю. Отрешенно.

— Если он и впрямь нарушил их ужасные законы, — добавляет Джессика, — тогда они… они точно…

— Пристрелят его.

— Тебе лучше не влезать в это. Правда. Он поступает правильно, хорошо, благородно. Ведь, Икс, ты тоже в опасности, в большой опасности. — Подруга тяжело вздыхает. — Как бы это ни огорчало, Марк пытается спасти тебя от… ну… только Бог знает от чего.

— Но, Джесс… — Я пристально смотрю в ее добрые карие глаза. — Джессика… я люблю его!

Следующие недели проходят в бреду. Каждое утро я просыпаюсь с тяжелым сердцем, на душе печаль. Печаль в моем капучино, печаль в макиато, печаль в эспрессо, привкус печали повсюду, в каждом съеденном мною пирожном, sfogliata, bigne [92] Заварные пирожные. , baba [93] Ромовая баба. . Ощущаю печаль и в дешевых креветках, что я ем на ужин, fasolari, maruzielle, telline [94] Ракушки, моллюски. .

Вкус печали полон горечи. Он все портит. Он отравляет мой мир. Это черное солнце, нависшее над Кампанией.

Иногда я все же пытаюсь увидеться с Марком, несмотря ни на что: в одиночку иду к Кьяйя, останавливаюсь возле огромной двери Палаццо Роскаррик. В эту самую дверь я впервые постучала, придя сюда несколько месяцев назад. Тогда Марк смеялся и шутил, и я увидела лестницу для кавалеристов. Но теперь либо никто не отвечает мне, либо открывает совершенно новый слуга, молчаливо смотрит на меня и захлопывает дверь.

Бывает, что я звоню Марку на мобильник. По тридцать раз за два часа. Затем его телефонный номер и вовсе умирает, а автоответчик женским голом говорит мне по-итальянски: «Абонент недоступен». Отправляю электронные письма, но ответа не приходит. Письма возвращаются с сообщением, что этого адреса не существует.

Тогда я пишу длиннющие письма от руки, на промокшей от слез бумаге. Но они также остаются безответными и возвращаются ко мне запечатанными. Он даже не открыл конверта? Хотя бы одно письмо?

Но еще хуже то напряжение, что я испытываю по утрам, когда иду к газетному киоску на виа Партенопе, говорю «buongiorno» продавцу, он смотрит на меня и тоже говорит «buongiorno», а потом дает ежедневный выпуск «Иль маттино».

Мне совсем не хочется читать эту газету, я ее ненавижу, но именно здесь могут быть статьи о неаполитанском криминале. Это смелое и беспощадное издание, рассказывающее о бесчисленных жертвах в мелких территориальных войнах Скампии, убийствах из-за наркотиков в Форчелле. Если я хочу узнать, случилось ли что с Марком, то найду это именно там. Письменное подтверждение. С фотографиями.

Итак, каждый день я возвращаюсь в квартиру, лихорадочно пролистываю страницы, смотрю на фотографии мужчин — некоторые распростерты возле обшарпанных кафе в Мьяно, из их тел, словно нефть, течет темная кровь. Кто-то сидит в машине в Марильяно с аккуратным пулевым отверстием во лбу. Чьи-то окоченевшие трупы находят в бесконечных грудах неаполитанского мусора отеля «Чентро сторико». Просматривая фотографии, я думаю: «Это он, Марк? Вот как все закончилось? Неужели все закончилось?»

И каждый раз моя рана становится шире, каждый раз, когда я понимаю: нет, это не Марк, но каждый раз я знаю, что скоро настанет тот самый день. Я совершу последнюю траурную прогулку до киоска на виа Партенопе, скажу «buongiorno» продавцу, отдам ему несколько монет, открою ужасающие страницы «Иль маттино» и увижу Марка.

Мертвым.

Наконец, теплым вечером в начале сентября, когда я пребываю на грани саморазрушения или превращения в кого-то, кем не хочу быть, когда боль становится невыносимой, я иду по тенистым тротуарам Кьяйя до Палаццо Роскаррик. Это последняя попытка, а потом… Что потом? Что я смогу сделать? Не знаю.

Заворачиваю за угол — и сердце мое обрывается. Палаццо Роскаррик выглядит иначе: на двери висячий замок. Окна закрыты ставнями. Ни единого признака жизни. На стене вывеска: «Продается».

Не знаю, что именно это значит. Возможно, Марк уже мертв и все держится в тайне. Такое часто случается. Как вариант, он куда-то сбежал, в Южный Тироль, Лондон, Нью-Йорк, Бразилию, и продает дом, чтобы скрываться и дальше. Мне хочется плакать только оттого, что этот чудесный дом заколочен досками и выставлен на продажу. Но на этот раз мои эмоции на пределе, я в отчаянии, опустошена. И отвергнута.