Шахразада - Влюбленный халиф

— Жива, учитель? Жива и невидима?!

— Да, — кивнул Георгий. — Страна прекрасна, ибо я там бывал. И она невидима, ибо только так ее жители, а их тысячи и тысячи, могут защититься от притязаний соседей, от завоевания и разорения.

— И значит, книги по истории врут?

— О нет, мальчик, книги по истории правдивы. Они просто не могут рассказать то, чего не знают их авторы.

— Но ведь ты это знаешь, уважаемый учитель!

— Знаю и с удовольствием делюсь этим знанием с вами. Ведь вы, мои любимые ученики, не пойдете завтра во главе войска с войной на царство Мероэ, верно? Вам без надобности их земли и сады, реки и дворцы. Вам достаточно знания о том, что они существуют, и, быть может, когда-то вы, чистые сердцем, сможете туда попасть. Ибо дорога к таким, спрятанным от жестокого мира странам, для пытливых умов и сердец открыта всегда.

Эти слова слышали не только ученики достойного Георгия, но и статуи, что нашли свой приют в прохладной полутьме библиотеки. Быть может, все, что учитель рассказал в этот предвечерний час, было чистой правдой. А может, оно было тем, что мудрый Георгий только считал правдой. Истина бывает намного более удивительной, чем даже самые смелые предположения великого наставника…

Знали это лишь статуи. Должно быть, поэтому так странно улыбались губы каменной красавицы…

— А теперь, мои усердные ученики, — дребезжащий голос почтенного Мустафы окреп, — я поведаю вам одну давнюю легенду.

— Легенду, почтеннейший? — переспросил Мераб, сын визиря и любимый ученик Мустафы.

Только ему, следует сказать честно, мог простить уважаемый учитель столь непочтительное поведение.

— Да, мои невоспитанные слушатели, — с укором в голосе продребезжал Мустафа. — Ибо всю неделю вы были прилежными учениками и усердно изучали сложнейшее строение внутренней логики, что движет сводом законов великой Поднебесной империи. В награду за это я и захотел рассказать вам о Медном городе, заповедном и прекрасном. Город этот отстоит и от империи Син, и от всех остальных стран и полисов на многие тысячи фарсахов. Так гласит легенда.

— Легенда? — вновь непочтительно перебил учителя Мераб. — Тогда, наверное, города этого давно уже нет…

— Мой самый неучтивый из учеников, — дребезжание Мустафы стало чуть громче. — Если о чем-то говорит легенда, это еще не значит, что ее предмет не существует. Более того, это значит, что предмет сей столь необыкновенен, что говорить о нем может лишь сказка, а не скучные летописи или записи в ученической тетради.

«О Аллах, — подумал непочтительный, но любопытный двенадцатилетний Мераб, — если учитель говорит столь громко и столь цветисто… Должно быть, легенда эта и в самом деле необыкновенная».

Юноша решительно отвернулся от окна, за которым купались в солнечном свете глицинии дворцового сада, и сосредоточился на речах наставника.

— Итак, Медный город…

Мустафа замолчал и сделал несколько шагов вдоль стены классной комнаты.

— Пожалуй, я начну так, как начинается сама легенда… Лежит, гласит она, прекрасный Медный город не за горами и долами, не за океанами и морями, а за пределами разума ограниченного и нелюбопытного. Ибо путь туда открыт лишь избранным. Живут в этом удивительном городе люди сильные и смелые, отважные и разумные. Живут они без страха перед будущим, ибо оно им ведомо, живут и без страха перед нищетой, ибо люди эти небедны и щедры. Также неведом жителям Медного города и страх перед врагом, ибо нет у них врагов ни среди людей, ни среди зверей.

О, как захотелось Мерабу в тот же миг оказаться среди жителей этого города! Пройти по его улицам, вслушаться в наверняка неторопливую речь обывателей, ощутить вкус пищи, что готовится их руками… «Должно быть, великое счастье — оказаться тем самым избранным», — подумал юноша. Однако учитель продолжил рассказ и следующие слова не просто удивили, а изумили Мераба, заставив позабыть о мечтах.

— Рассказывают, что дороги в этом городе все сплошь выложены камнем. Но то не простой камень — то огромные самоцветы, обработанные так, чтобы превратились они в яркий и прочный ковер без колдобин и выбоин. Ибо знают жители Медного города, что самое большое богатство в жизни человека не самоцветы или золото, а жизнь, спокойная, несуетная и мудрая; человеку куда больше счастья доставит созерцание детской игры, чем блеск мертвых украшений, а для слуха станут отрадными звуки прекрасной музыки и добрых слов, а не звон сыплющихся монет.