Шахразада - Избранницы Рахмана

Мысли второго сына царя были столь далеки от «сегодня» и «сейчас», что юноша не услышал, как открылась дверь, как по драгоценным полам процокали каблучки, как благостно вздохнуло ложе, приняв юное тело.

Лишь щелчки кресала вывели его из глубокой задумчивости. Он обернулся и увидел прекрасную девушку. Она улыбалась нежно и чуть снисходительно, но черты ее милого лица столь сильно согрели сердце Рахмана, что сил удивляться волшебству ее появления у царевича не хватило.

– Кто ты, о пери? – спросил Рахман. – Кто ты и как попала в мои покои?

– Я Джамиля, о царевич. Я Джамиля, дочь Расула, и появилась в твоих покоях как твой наставник.

– Наставник? – Рахман рассмеялся. – Но чему же ты будешь учить меня, о несравненная?

– Тому, чему не научит тебя более ни один учитель. Я буду твоей наставницей в великом искусстве любви.

Рахман недоуменно посмотрел на девушку.

– В искусстве любви? Но я знаю о нем все. Все трактаты, какие только смогли найти мне достойные библиотекари, я проштудировал от корки до корки. И, каюсь, о добрейшая, думал, что более образованного человека, чем я, в этом великом искусстве не найти.

Теперь рассмеялась девушка. Ее серебряный смех был так нежен, что Рахман, пусть и помимо своей воли, вторил ему с удовольствием.

– О царевич! – проговорила Джамиля, утирая тонкими пальчиками выступившие слезы. – Это лишь книжная премудрость… Должно быть, твои наставники говорили тебе, что знания лишь тогда становятся частью человека, когда он испробует их на деле. И в первую очередь это касается прекрасного искусства любви. Ибо сколько бы ты ни читал о поцелуе, познать его сладость ты можешь лишь после того, как и в самом деле соединишь свои уста с устами женщины.

Рахман подумал, что для глупенькой обитательницы гарема эта тоненькая девушка слишком умна. Но ее доводы были вполне разумны, и потому Рахман, благодарно склонив голову, проговорил:

– Да будет так, о наставница. И посему я приветствую тебя, Джамиля, дочь Расула, моя новая учительница.

Девушка нежно и чуть призывно улыбнулась.

– И каким же будет наш первый урок?

– Должно быть, о царевич, мы начнем с самого начала… С прикосновений, поцелуев, первых ласк…

Перед мысленным взором Рахмана распахнулась книга великого Ватьясаны. Но распахнулась на страницах, повествующих о любовных играх.

– Скажи мне, добрейшая, а могу ли я высказать просьбу?

– Все, чего только будет угодно…

– Тогда пусть будет наоборот. Я стану наставником, а ты девственницей, что первый раз оказалась в руках мужчины.

И в глазах Рахмана мелькнул воистину дьявольский огонек. Но девушка лишь улыбнулась.

– Да будет так, о царевич. Должно быть, тебе есть чему поучить неопытную простушку.

«О, да она ничем не уступит мне! – подумал Рахман, увидев ответный огонек в глазах своей учительницы. – Это будет прекраснейшая из игр!»

Свет одинокой свечи не столько рассеивал мрак, сколько сгущал его по углам. И в этом столь робком свете на огромном ложе воцарились два обнаженных тела.

– К девственнице, о прекраснейшая, – произнес Рахман, – следует приближаться постепенно, шаг за шагом, с нежностью.

Он поднес к губам ее руку и прильнул к ладони нежным поцелуем, который словно обжег Джамилю. Потом стал по очереди целовать дрожащие пальчики. Медленно и чуть осмелев, Джамиля принялась ощупывать его твердые, но вместе с тем удивительно нежные и податливые губы. Когда он стал, играя, покусывать ее пальцы, она отдернула руку, изумившись.

Рассмеявшись, он лег на бок лицом к девушке:

– Это хорошо, что ты любопытна, Джамиля. Впрочем, такой и должна быть девственница. Так она учится дарить и испытывать наслаждение…

Губы его коснулись ее губ, и этот поцелуй был так же нежен, как и первый…

Джамиля вздохнула и расслабилась, но вновь напряглась, когда лобзание стало более страстным. Она ощущала желание, охватившее его. Губы ее приоткрылись, пропуская мужской язык. Она чувствовала, что он ищет ответных ласк ее робкого язычка. Когда они встретились, по телу ее пробежала сладкая дрожь. Желание нарастало от соприкосновения их горячих тел. Она ничего не понимала – знала лишь, что хочет, чтобы блаженство длилось вечно. Она затаила дыхание, но он наконец оторвался от ее рта и улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.

– Тебе понравилось? – спросил он, прекрасно зная, что услышит в ответ.