Шахразада - Любовь Хасана из Басры

Уже и луна удалилась с небес, дабы вкусить сладкого отдохновения, уже и звезды угасли на небосклоне. Но все так же размышлял старший сын визиря об отце и судьбе младшего брата. Он чувствовал, что до решения всего шаг. Но понимал, что этот шаг сам сделать не сможет.

«Увы, Бедр-ад-Дин, тебе вновь, как тогда, много лет назад, понадобится помощь мудрого советчика. Тогда он уберег царство и царя, а сейчас должен всего лишь уберечь сына визиря и его душу. А заодно и самого визиря…»

Но тогда, много лет назад, с мудрецом говорил напуганный мальчишка, потерявший все в единый миг… Как же сейчас рассказать Валиду все, не умалив при этом ни чести отца, ни достоинства брата?..

Должно быть, Бедр-ад-Дин колебался бы еще не один день. И, как много лет назад, первым заговорил мудрец Валид. В то утро он просматривал свитки, которые с посольством передал диван наместника. Бедр-ад-Дин же, сидя у низкого столика, вкушал виноград и в который уже раз дивился необыкновенной молодости мудреца. Пролетевшие годы, а ведь их было уже немало, казалось, не тронули Валида, как не оставили они следов и на лице Темира Благородного. Сколь же велик Аллах всесильный, давший человеку такую бездну знаний и умений!

– Меня беспокоит, Бедр-ад-Дин, твой младший брат…

– Почему же, мудрый Валид?

Тот улыбнулся.

– Нет, скорее так: меня беспокоит твой отец и его отношение к твоему младшему брату.

– Увы. – Бедр-ад-Дин вздохнул. – Меня тоже это очень беспокоит. Сейчас они, похоже, чуть примирились, но, боюсь, это затишье перед бурей. Я же вижу, как горят глаза брата… Я вижу, как его пальцы сжимают несуществующий уголь или калам, как он, не отдавая себе в этом отчета, рисует палочкой на песке… Как выкладывает и живописном беспорядке камни для великой игры, которую народы у самого восхода называют «го» – «государство»…

– Да, – кивнул мудрец, – я тоже видел, как он рисовал кончиком меча по песку тренировочной площадки… И порадовался, что его наставник этого не видит… Или, быть может, не замечает…

– Но что же делать, Валид? Ведь это же не может продолжаться бесконечно… если брат и дальше будет сдерживаться, он просто сойдет с ума… А отец столь… упрямо уверен в правильности своих мыслей, что легче смирится с душевной болезнью сына, чем с тем, что можно и отменить свой суровый, но нелепый приказ. Я подумывал уже о том, что брату, как и мне в свое время, было бы недурно отправиться в путешествие. Думал, что, быть может, стоило бы забрать его в прекрасную Александрию – путешествие, да и сам город, способны дать человеку совсем иной взгляд на мир…

Валид согласно кивнул.

– Ты знаешь, Бедр-ад-Дин, я подумал примерно о том же… О нет, не о том, что ты должен забрать Хасана в далекую землю Кемет. Я лишь о том, что твоему брату следует отправиться к нашему учителю в далекую страну Аштарат. Думаю, что это путешествие изменит его взгляд на мир, смирит с отцовскими желаниями, научит многим необходимым, нужным и просто интересным вещам. А отец твой, думаю, совсем иначе оценит сына, как только тот покинет родительское гнездо.

Теперь настал черед Бедр-ад-Дина улыбаться.

– Я рад, мудрый мой дед, что научился делать выводы из уроков собственной жизни. Но как же заставить отца отпустить Хасана в далекое странствие? Как убедить матушку расстаться с любимым сыном?

– Думаю, друг мой, что не будет ничего плохого в том, что мы воспользуемся помощью Темира, царя и моего брата. Ведь забота о подданных – его первейшая и насущнейшая обязанность. Царю нет никакой нужды кого-то в чем-то убеждать. Ибо прекрасной стране Ал-Лат нужны ученые люди, а кто лучше учителя царей сможет выучить сына визиря?

Бедр-ад-Дин понимающе посмотрел на мудреца.

– Да, Бедр-ад-Дин, царь просто распорядится отправить Хасана и его друга, сына начальника дворцовой стражи, к учителю Георгию. Думаю, твой отец согласится, что наставник царя – это достойный учитель для сына визиря…

– Я благодарю тебя, мудрец!

Валид улыбнулся, быть может, чуть печальнее, чем этого бы хотелось ему самому.

– Поверь, более всего я забочусь о судьбе и душе твоего брата, друг мой. Твой отец суров и мог просто сломать характер сына. А истинные художники в этом мире столь редки и дар их столь драгоценен, что потерять его было бы не просто обидно, а нестерпимо больно.

И Бедр-ад-Дин кивнул, соглашаясь. Ибо и его куда больше беспокоила судьба брата, чем каменное упрямство отца.