Патрисия дель Рока - Грех

Она снова кричит, запрокидывая голову, ощущая сильную боль внутри. Там, где огромный член разрывал ее узкое отверстие.

– Пожалуйста! – шепчет она, впиваясь в него длинными пальцами, пытаясь оттолкнуть, сбросить с себя. Тщетно.

– Не надо было лезть туда, куда не стоило! Не будь такой любопытной, сучка!

Незнакомец сильно и резко движется. Его одежда царапает нежную фарфоровую кожу.

Она кричит, кричит, стонет, умоляет, выгибается в его стальных объятиях. Видя только чистое наслаждение на его лице и исковерканные гримасой чувственные губы.

В последний момент он выходит из ее тела и выплескивает на плоский живот белый фонтанчик спермы.

– Не хочу, чтобы ты от меня залетела! Нечего всяким тварям от меня рожать! – поясняет он ей. Совсем молодой, оказывается, парень. Или он просто кажется таким молодым, потому что глаза… Они страшные. И слишком жестокие, они полны нечеловеческой мудрости и хитрости. Словно у змеи, наделенной интеллектом.

– Запомни меня, тварь! – он проводит ладонью по ее лицу, затем гладит по волосам. Она ощущает его сперму внизу, стекающую по животу, словно отвратительная белая гниль. – Я был твоим первым мужчиной! А теперь переворачивайся! Я хочу попробовать твою упругую попку!

Она дрожит и съеживается, вдруг понимая – осознание приходит изнутри, древний инстинкт самосохранения, – что ему следует повиноваться. Хотя и безусловное повиновение – отнюдь не гарантия выживания.

Она послушно становится на четвереньки и почти сразу же ощущает в себе его вновь вставший член, который снова разрывает, причиняя сильную боль, теперь уже разрывая анус. Она тихо стонет, кусая себя за руку, чтобы не кричать.

Он хватает ее за грудь и больно сжимает в такт своим сильным толчкам. Он мучает ее еще несколько часов так, что она близка к глубокому обмороку.

Мужчина кажется каким-то полукентавром с невероятной силой. Синеглазый брюнет не знает усталости. В какой-то миг, когда его лицо снова слишком близко, она вдруг понимает, что в другой обстановке… Да, она бы с ним флиртовала. И даже подралась бы с другими девчонками. Ради такой красоты, такого невероятного совершенства!

Но интуиция подсказывает, что он может любить только так. Насилуя, жестоко, до боли и крови, до синяков и царапин. Наслаждаясь криками, мольбами и слезами жертвы. Только так – и никак иначе!

Закончив свое грязное дело, он отошел, насмешливо рассматривая поверженное ниц тело, почти превращенное в грязную тряпку.

Рите часто снится этот взгляд.

– И что мне с тобой теперь делать? Может, убить? У меня в кармане нож. Ношу на всякий случай, знаешь ли. Но, пожалуй, я оставлю тебе жизнь. Мне нравится думать, что ты до конца своих дней будешь видеть меня в своих кошмарных снах!

Мужчина хмыкает и уходит, медленно, вразвалочку, словно после обычной прогулки.

«Газовый баллончик! У меня где-то он был!» – бьется в голове настойчивая мысль, которая пересиливает боль и стыд. И почему она оставила сумку возле забора?

Мозг радостно ухватывается за цель, лишь бы не вспоминать, не переживать заново весь этот кошмар. Она ползет к своей сумочке и начинает лихорадочно в ней рыться.

Она слышит шаги – ОН возвращается! Наверное, все-таки решил, что безопаснее – убить. Нет, потому что ему НРАВИТСЯ убивать. Особенно, когда перед ним – беззащитная жертва.

Она рыдает, вытряхивая все содержимое сумочки на траву. Наконец, в дрожащих руках оказывается баллончик. Так сложно вспомнить, как он работает, повернуть его в нужную сторону, положить палец на специальный выступ-кнопочку.

И девушке удается обезвредить противника, и, пока он, ругаясь, протирает глаза, побежать изо всех сил, теряя вьетнамки, задыхаясь от сильного бега, почти теряя сознание.

И вот уже она – совершенно голая и грязная, в крови, грязи и сперме – посреди гостиной. Мама устроила званный ужин, пригласив к столу самых почетных гостей, старых друзей дома. К своему ужасу, словно сквозь пелену тумана, Рита Свои видит, что за столом, кроме отца и матери, сидит подруга матери, уже немолодая Мишель Браун и… Антуан де Вилл, уже немолодой, с седеющими длинными волосами, мужчина, который уже много лет был другом-покровителем их семьи. Она всегда немного робела в его присутствии: как же, директор частной школы для «избранных», куда берут лишь детей очень состоятельных англичан.

У всех шок. Из опрокинутых бокалов плавно вытекает вино… как темно-красная кровь. Ее мать – стройная шатенка – страшно бледнеет и близка к обмороку. У отца появляется совершенно страдальческое выражение, глаза наполняются ужасом, недоумением и болью. Мишель вытаращила глаза, застыв с поднятой кверху вилкой, на которой нанизан кусок мяса.