Шахразада - Соперница Аладдина

Сильный ветер принял в объятия человека в бурнусе, и тот шагнул на тропу, что вела к вершине холма. Второй удар молнии ослепил незнакомца, заставил его опустить глаза и несколько мгновений ожидать, когда зрение восстановится. Однако мешкать не следовало: вот его отделило от цели пять десятков шагов, вот два десятка, вот пять шагов… Вот и камень, до сих пор черный от потоков жертвенной крови.

Пришелец замер, лишь свирепый ветер рвал в клочки его одеяние. Потом незнакомец воздел вверх сомкнутые руки – от них взлетела в небеса черная с синим молния…

– Кто она? Звезда Садалмелик, скажи мне имя! Укажи путь, светоч мудрости!

Страшным был миг, когда пространство вокруг заговорило – то был глас самого Мироздания, низкий, чуть усталый, каким может быть у наставника после долгого дня занятий:

– По какому праву ты тревожишь меня?

– По праву обретенного знания! Я должен узнать, кто вернет мне самого себя!

Страшный хохот был подобен раскату грома:

– Зачем тебе имя девы твоей гибели?

– Она – Дева Пророчества! Она исполнит то, что было предначертано века назад!

Сухой смех, куда тише предыдущего, был ответом на упоминание о священном миге. Однако человек в бурнусе почувствовал, сколь смешна Вселенной его никчемная суета.

– Пророчество, говоришь… Да будет так – оно исполнится!

– Благодарю тебя, звезда мудрости!

– Деву зовут Сафият! В ее руках власть над нитями твоей жизни и смерти…

– Пусть так – но она вернет мне самого себя! А меня вернет миру, который уже заждался.

Голос человека в бурнусе был слышен лишь былинкам, колеблемым свирепым ветром.

– Наглец!.. Ты готов принять власть над миром… Наглее-е-ц…

Вновь раздался сухой смешок. Должно быть, высшая мудрость спасовала перед надменностью пришельца.

Утих ветер, качавший кроны тополей. Лишь черные тучи клубились в бесконечной выси.

– Сафият… – повторил человек в бурнусе. – Сафият!..

Да, это было подходящее имя для Девы Пророчества – он должен был догадаться, обязан был! Тогда не пришлось бы выслушивать глупую звезду Садалмелик.

– Отныне, Дева Пророчества, исчислены твои дни. Я найду тебя, и день, когда ты познаешь меня, окажется лучшим из твоих дней!.. В моей, и только моей власти будет все – и твой слабый дух, и твое никчемное тело… В моей власти – ибо так гласит Пророчество!..

Закрывая лицо от ветра, спускался колдун с закатной стороны холма, унося с собой имя Девы. Его не встревожили удары грома, не удивили и черные тучи, по-прежнему клубившиеся в вышине, ни женский смех, трижды прозвучавший вдалеке.

Плато осталось позади – вниз спускалась исхоженная тысячами копыт и башмаков широкая тропа. Долина, некогда полностью отданная во власть песков, удивительно преобразилась. Теперь здесь царствовал человек, прорывший арыки, высадивший сады и пальмовые рощи. Зеленая поросль злаков колыхалась, колеблемая легким ветерком. Тишина нестерпимо звенела. Путник в простом дорожном плаще оперся на древко копья, заменявшее ему посох. Неужели он достиг цели своего долгого странствия? Неужели подошли к концу годы, о нет, столетия скитаний?

Одним движением он откинул от лица кончик шемага. На лице не дрогнул ни один мускул, лишь холодные глаза осветила скупая улыбка.

Да, это он – город, которому предстоит стать городом Пророчества. Древние свидетельства не врали – город не занесли пески, не забыли люди. Просто некому теперь верить легендам, все полагаются на опыт болтливых проводников. Отсюда уже хорошо различимы восходные ворота города – начищенные медные полосы раскалены безжалостным солнцем. Это он, Медный город – «город, которого нет»! О нет, не так – это город, который некогда назывался «городом, которого нет».

Где-то там обретается она – Дева Пророчества, полуседая красавица, которая вернет ему подлинную жизнь. И тогда, когда он станет вновь самим собой, обретет он и то, что принадлежит ему по праву. То, что отобрано было неизмеримо давно.

Однако Путь следует продолжать. Ибо неизвестно имя Девы Пророчества, неведомо, где она прячет амулет, сколь далеко это место находится и как можно выкрасть его из-под носа Пророчества.

Да, самым сложным теперь будет обретение ее имени – а все остальное станет куда проще. Ибо он уже сейчас знает, как заставить ее повиноваться, дабы исполнить Предначертанное. И как принудить молчать тех, кто попытается помешать сему.

Широкая пыльная тропа входила в город от восхода, превращаясь в ухоженную обширную площадь у самых ворот, под жарким взглядом солнца широко и гостеприимно распахнутых. Однако наметанному глазу путника видны были ловушки, которые поджидали незваных и недобрых гостей. Да, человек в выгоревшем шемаге немало бы удивился, если бы узнал, что глаза подводят его: ибо не ловушки, а дренажные канавы и мусорные ямы разглядел он вдали. Глаза-то были зорки, но путник готов был видеть только опасность.