Мэри Уэсли - Опыт воображения

— Да, это я, — сказал он. — Алло! А… нет, пока еще нет. Пока еще обдумываю, размышляю. Нет, не надо меня беспокоить! Да нет же, я совсем не то имел в виду, нет-нет. Знаешь, что я тебе скажу — я сам дам тебе знать завтра. Да, точно, завтра. Я же сказал! Извини, я немного не в себе… Да, да, конечно, до свидания. — И он положил трубку.

У него где-то был черновой набросок второй книги, но где? Он поставил пустой стакан и, вернувшись в гостиную, подошел к письменному столу. Как была бы шокирована миссис Пайпер, если бы она, протирая стол, заглянула в его ящики! Да тут сам черт ногу сломит, подумал он, разглядывая их содержимое: старые счета, старые письма, программы, снимки, огрызки карандашей, корешки использованных чековых книжек, ржавые скрепки, вышедшие из употребления почтовые марки — в общем, кучи бесполезного мусора. Вначале он бормотал, перебирая этот хлам: „Ничего интересного, выбросить…“, а потом им постепенно овладел демон разрушения, и он начал, почти не глядя, опорожнять ящики в мусорную корзину.

— Никакой рукописи, — запел он. — Что я с ней сде-е-е-лал? Иль разорвал ее? Ах, черт! — горько вздохнул он, вспомнив. — Я дал ее Цилии, этой че-че-чертовой Цилии, и она, конечно же, забыла ее в той гостинице, в которой мы провели медовый месяц! Ох-хо-хо, как мог я позабыть это? — пел он, старательно бася. Цилия не терпела, когда он так пел. — Она смеялась над этим, да-да-да, смея-а-а-а-лась! — гремел Сильвестр. — Смеялась!!!

Он вытряхнул содержимое последнего ящика.

— О! А вот здесь ты действительно смеешься. Это ты фотографировалась на юге Франции. — Выхватив фотографию из пачки бумаг, он разорвал ее пополам. — Туда тебе и дорога! — пел он, бросая клочки в корзину. — Я отдал тебе свое сердце, — он перешел на речитатив, — а тебе, как оказалось, оно было нужно только как ступенька, чтобы войти в большой, новый дом занудного, старого, но богатого Эндрю Баттерсби. Нет, назовем это лучше особняком на краю Барнс Коммон. То, что было романтическим сном для меня, — рокотал Сильвестр, — для тебя было лишь временным прибежищем.

— Ну что ж, — сказал он, облегчив таким образом душу, — а теперь я напишу записку достопочтенной миссис Пайпер, и она сотрет следы Цилии в ящиках моего письменного стола столь же блестяще, как она это сделала во всех комнатах этого дома. — И, собрав все, что он вывалил из ящиков, Сильвестр отнес это на помойку. Возвращаясь в дом, он решил пополнить запасы бумаги, конвертов, папок, шариковых ручек и начать писать новый роман.

— Камердинер Веллингтона, — мрачно сказал он, набирая номер телефона своего компаньона, — решено, примемся за работу… когда вернемся… Алло, Джон? Это ты? Я поеду. Да, я это сказал. Да, о’кей. Завтра встретимся и поговорим. Пока!

„Ну вот я и решился, — подумал Сильвестр. — И не так уж трудно было это сделать. Месяц в Соединенных Штатах, потом, посвежевший, обратно в офис, за стол и за работу над книгой. За это следует выпить. Жизнь продолжается и после Цилии“.

Наливая себе в кухне виски, он весело насвистывал. Завтра он составит программу пребывания в Штатах, закажет авиабилет, разошлет факсы всем, кого ему нужно будет повидать в Нью-Йорке и на Западном побережье. И все же вначале, даже до того как он отправится в офис, он купит все эти канцелярские принадлежности — вот тогда он будет точно знать, что ему есть к чему возвращаться.

Книга, над которой издевалась Цилия, была книгой про любовь. Она так и называлась — „Любовь“ и начиналась с цитаты из А.-Н. Уилсона: „Любовь — величайший из всех опытов воображения, на которые способны люди“. Вспомнив это высказывание, Сильвестр пробормотал:

— Любовь — это не только опыт, но и ловушка, волчья яма, в которую уже попала не одна Цилия.

Потягивая висни, он смотрел в окно, во внутренний дворик. Взгляд его скользнул по пьедесталу, на котором уже не красовался поставленный на него когда-то Цилией херувим. „А ведь, пожалуй, именно на него был бы скорее всего похож ребенок, который мог бы родиться у Цилии“, — угрюмо подумал Сильвестр.

Когда Сильвестр выходил из кухни, он заметил записку в блокноте, который он теперь называл блокнотом миссис Пайпер. В ней говорилось: „Относительно Вашего сада. Работа может проводиться по средам и пятницам, с оплатой пять фунтов в час. Начать можно сразу же, но при условии, что Вы даете карт-бланш в отношении планировки и подбора растений. Желательно, чтобы Вы открыли счет в одном из магазинов садовых культур и инвентаря (в записке предлагались на выбор три магазина и указывались номера их телефонов). Это даст возможность заказать удобрения, компост, саженцы, луковицы, кустарник и т. д. и развернуть работы, когда Вас не будет дома. Дж. Пайпер“. Внизу постскриптум: „Пожалуйста, сообщите предельную сумму возможных затрат“.