Мэри Уэсли - Разумная жизнь

— Осторожно, собака. — Флора выглянула в окно машины.

— Какая собака? — нервно рявкнула Фелисити.

— Бутси, сокровище миссис Лей. Она сбоку, гонится за машиной, я имею в виду Бутси.

— Проклятье. — Фелисити, которая терпеть не могла собак, надавила на газ и промчалась мимо трусливо отскочившей собачонки.

— Проехали. — Флора откинулась назад и скрестила ноги. — Ну вот.

Недалеко от дома, в долине, Космо и Хьюберт преградили им путь. Фелисити резко нажала на тормоз. Они открыли дверь машины, вытащили Флору и, зажав между собой, целовали, ласкали, утыкались ей в шею, гладили по волосам, ее шляпка упала в пыль. Фелисити удивленно наблюдала за этой сценой. Флора отбилась от них, наклонилась, подняла шляпку и влезла обратно в машину, захлопнув дверь. Лицо ее было совершенно белым. Она махнула рукой, показывая Фелисити, что можно ехать.

Глядя в зеркальце, Фелисити видела Космо и Хьюберта, смотревших им вслед, пока они не повернули за поворот. Но, когда они повернули, воображение романистки вдруг нарисовало сцену: Космо сильно бьет Хьюберта по лицу. Флора, полуприкрыв глаза шляпкой, сидела тихо и молча.

Спустя какое-то время Фелисити выдохнула:

— Здорово!

Флора не ответила.

Фелисити хотелось, чтобы ее пассажирка что-то сказала или сделала. Например, заплакала. Но дорога ровно бежала под колесами, и она начала сердиться.

— Я что-то не заметила, чтобы Мэбс и Нигел побеспокоились тебя проводить. Или они тоже залегли в засаде, чтобы довести меня до сердечного приступа? — спросила она язвительно. Флору навязали ей, и, чувствуя за спиной эту девчонку, она никак не могла сосредоточиться на главе для своего романа.

— Они слишком заняты! — ликующе заявила Флора. И шлепнула себя по колену, как сделал бы на ее месте какой-нибудь старик, потом сдвинула на затылок шляпку и расхохоталась долгим задыхающимся смехом. — Нигел сказал, чтобы я заглянула в „Таймс“ через девять месяцев. — Смех подпрыгивал вместе с машиной. — С ними все в порядке, — сказала она. — Все в порядке!

Фелисити проговорила:

— О! Понятно, — и глянула сбоку на Флору. Ей отчаянно хотелось узнать, что было после той ссоры за ужином. Дом оставался странно тихим. Она сыграла в бридж на троих — с Ангусом и Милли, и, когда все пошли спать, ничего не происходило. Молодые люди исчезли. Глядя на поднятые поля шляпки Флоры, Фелисити почла за благо не задавать вопросов.

А потом подумала, а почему бы ей не спросить, в конце концов, Флора — ребенок, но столкнулась с нелегким для себя ответом, что девочка вообще-то уже не ребенок, судя по тем ласковым словам, которые бормотали ей Космо и Хьюберт, интимно обнимая ее. — Слова, которые Фелисити весьма умеренно использовала в своих произведениях или не использовала вообще, заменяя их другими, сейчас невольно возникли в уме: похоть, страсть… Она почувствовала внезапную симпатию к Милли и покраснела. Накануне вечером Флора выглядела ужасно невинной в том черном платье. А сейчас в этом неловком школьном наряде — чувственной и желанной. То, что ей привиделось — как Космо ударил Хьюберта, — не было работой воображения. Фелисити Грин, гордившаяся своим вольнодумством, была потрясена.

— Ты рано пришла, — сказала регистратор.

— Я могу и подождать, — Флора перетасовала кипу журналов, отыскивая „Татлер“. — Но если я мешаю, могу посидеть в холле.

Регистратор была новая. Ее предшественница знала, что Флора обычно приходила рано, специально тянула время в приемной; она появлялась в конце каждых каникул перед началом нового семестра.

Флора уселась спиной к окну, за которым меланхоличное море дробило гальку, швыряя ее в стену набережной. Напротив сидел старый джентльмен и читал „Филд“.

— Когда вы закончите его читать, можно мне взглянуть? — спросила Флора.

— Можно и сейчас, — ответил пожилой человек, — там есть прекрасная статья про диких гусей.

— Я интересуюсь не дикими гусями, а обычными простыми людьми, — пробормотала Флора. — Не спешите, пожалуйста, я сперва посмотрю вот этот. — И она показала ему „Татлер“.

— Можешь взять „Скетч“, — предложила седая матрона. — Я не могу сосредоточиться, у меня абсцесс. — И она отдала журнал Флоре. Регистратор назвала ее имя, и она ушла. Флора положила „Скетч“ на колени, не обращая внимания на жадный взгляд женщины, ожидавшей приема с беспокойным ребенком. Пожилой человек кончил читать „Филд“ и взглянул на Флору. „Лет семнадцать, решил он, — судя по форме, все еще в школе, красивые ноги, хорошая кожа. Фигура? Ну, — под такой одеждой — не поймешь. Зубы в порядке. — Он поправил языком протез, к которому прилипла жвачка. — Прелестные волосы и глаза. Но она как-то странно листает эти журналы“.