Ги Кар - Жрицы любви

— Неужели вы споете по-английски? — спросила пораженная Агнесса.

— Не думаете же вы, что мы собираемся нанести оскорбление блестящему офицеру американского флота, исполнив для него гимн по-французски?

И, отбросив назад свою гриву величественным движением головы, каким он привык производить впечатление на «невежественную толпу», Мельхиор продолжал:

— Окажись мы у него на родине, неужели нас не порадовал бы знаменитый военный марш «Самбр-э-Мёз», исполненный по-французски!

— Но где же вы раздобыли английский текст? — спросила заинтригованная Элизабет.

— Иногда полезно быть знаменитым артистом! В квартале Сен-Мартен, излюбленном месте музыкантов, меня еще все знают. Стоило только появиться там, как они из кожи вон лезли, чтобы мне угодить. Они раздобыли один-единственный экземпляр марша Соузы на английском языке, изданный в Лондоне Эпеллом в 1913 году! И в каком жутком состоянии! Месье Раймон переписал его в тридцати экземплярах для всех певцов хора. Уж писать-то он мастак, не зря в банке работал!

— Передайте мое огромное спасибо и месье Раймону, — прошептала Агнесса.

— Не знала, что вы говорите по-английски, месье де Сен-Помье, — сказала Элизабет.

— Я, сестричка? Да я в нем ни бельмеса не смыслю! Да и никто из певцов не говорит по-английски. Не забудьте, что наше поколение еще застало время, когда по-французски говорил весь мир. А сегодня, как это ни глупо, французский уступил место английскому!

— А как же быть с произношением, месье де Сен-Помье? Как же вы научите певцов, если вы сами им не владеете?

— В пении произношение не так уж существенно. Самое главное — мелодия! И я вам гарантирую, что красоту марша Соузы оценит каждый! Но все-таки сестра Кейт дала нам кое-какие советы.

— В таком случае, — заключила Элизабет, — я спокойна за уши Джеймса. Все будет идеально.

— За «идеально» не поручусь, — ответил Мельхиор де Сен-Помье, — но красоту гарантирую.

И он удалился, безусловно считая, что последнее утверждение в комментариях не нуждается.

Элизабет подождала несколько секунд, а потом спросила сестру:

— Ты примирилась с Господом?

— Мне кажется, да…

— Я была в этом уверена! Он не так суров, как считают те, кто Его не знает. Ты переночуешь у нас.

— А можно?

— Уверена, что Преподобная Мать Настоятельница разрешит. Скажу ей, что перед свадьбой тебе хочется ненадолго уединиться здесь, да так оно и есть. Она это одобрит. Но у нас нет отдельных комнат, и тебе придется спать в общей спальне с другими сестрами. Наверное, мы с тобой последний раз в жизни ляжем спать в одной комнате. Помнишь, как было раньше? Нам никак не удавалось уснуть, если мы не были вместе!

— Спасибо за все, что ты делаешь для меня, Элизабет.

— Пока еще благодарить не за что! Но сегодня ночью я помолюсь святому Иосифу, я уверена, что к утру он найдет способ передать мне волю Господню! Он такой же прекрасный дипломат, как и Мельхиор де Сен-Помье. Ты не обедаешь с Джеймсом сегодня вечером?

— Нет.

— Тем лучше.

— Ужасно не хочется возвращаться на улицу Фезандери!

— И не думай об этом! Хотя этот страшный субъект и сказал, что вернется только завтра за так называемым «выкупом», я не верю ему! Лучше оставайся под нашей защитой. Никто тебе здесь не станет досаждать, а если такой вдруг найдется, то целая армия выступит на твою защиту! Ты не знаешь наших стариков и старух: скажи им сегодня вечером, что их большому другу Агнессе, которая так баловала их при каждом своем посещении, угрожает опасность, как у них найдутся силы защитить тебя! А если выяснится, что дело дрянь, я выставлю ударную бригаду «вредин» под командой Кавалериста.

Прозвучал гонг.

— Час вечерней трапезы, — сказала Элизабет. — У нас обедают рано: старики как дети, они нуждаются в длительном отдыхе. Пойдем.

Вставали в монастыре тоже рано.

После заутрени Элизабет спросила сестру:

— Сколько времени ты не принимала причастия?

— С тех пор, как сошлась с этим негодяем.

— Господь поможет тебе вырваться из его когтей. Думаю, что святой Иосиф отлично справится с миссией заступника… Назначенный срок истекает сегодня в три часа дня?

— Да.

— Тогда слушай меня.

Они вдвоем долго прогуливались по саду. Теперь они поменялись ролями: говорила в основном Элизабет. Под конец она спросила:

— Твоя машина у ворот?

— Да.

— Поедем вместе в два часа.

— Мне страшно.

— На все воля Божья. До самого отъезда мы будем вместе и ты поможешь мне в повседневной работе. Даже сегодня я ни в чем не отступлю от своих привычек. Начнем с мужского лазарета. Ты лучше представишь себе мои обязанности. И потом, живя в Сан-Франциско, как-нибудь вспомнишь: «Знаю, чем сейчас занимается Элизабет: она ухаживает за «хрониками» и пытается время от времени поразить папашу Константина мастерской игрой в домино…» А когда устроишься там, то пришлешь мне длинное письмо, где подробно опишешь свой день, час за часом. Тогда и я смогу, ухаживая за стариками, сказать себе как-нибудь: «Сейчас Агнесса готовит завтрак. Потом она пойдет за покупками…» Может быть, наступит день, когда я скажу себе: «А сейчас она учит своего ребенка утренней молитве». Каждая из нас будет знать, о чем думает другая, и никакое расстояние не помешает. И мы все время будем чувствовать связь друг с другом. Твои заботы станут моими заботами, мои молитвы — твоими. Нас, близнецов, не разлучить… Что ж, пошли в лазарет.