Ги Кар - Жрицы любви. СПИД

Она лгала, но считала, что иначе нельзя.

В действительности же бледность Элизабет напугала Агнессу. Она исхудала еще сильнее. Воспаленные глаза казались еще больше и смотрели так тревожно, что Агнесса отвернулась. Этот взгляд, выражавший немой вопрос, так взволновал молодую женщину, что она утратила всякую способность притворяться. Монахиня долго смотрела сестре прямо в глаза, потом спросила:

— Почему ты подстригла свои прелестные волосы?

В глазах Агнессы показались слезы.

— Сама не знаю, — прошептала она. — Просто так… Ну и мода, конечно. — И добавила с грустной улыбкой: — Можно подумать, что это ты ввела в моду такую прическу. Посмотри, нас с тобой не различить! Странно, правда?

Внезапная догадка осветила лицо Элизабет. Она взяла руку Агнессы и поднесла ее к губам:

— Милая сестра, я никогда не сомневалась в тебе…

Не желая поддаваться умилению, Агнесса сказала:

— Мне очень хотелось принести тебе букетик цветов. Но это, наверное, запрещено…

— Мы не имеем права даже на цветы на наших могилах, — сказала Элизабет со слабой улыбкой. — Достаточно деревянного креста, больше ничего и не надо.

— Как это грустно!

Агнесса попыталась рассказывать о доме моделей, о подготовке новой коллекции, но вскоре поняла, что больная слушает без интереса, потому что явно не верит ей. Опасаясь, что не сможет долго притворяться веселой, Агнесса встала:

— Я буду приходить часто, — сказала она, — но ненадолго, чтобы не утомлять тебя. Но прежде чем уйти, мне хочется, чтобы ты знала, что я снова счастлива!

— Вот и хорошо. И я тоже успокоюсь.

Элизабет ответила почти шепотом, и ее слова прозвучали скорее пожеланием, чем утверждением. Агнесса поняла, что сестру не обманешь, но что, возможно, она с большей уверенностью смотрит теперь в будущее.

По пути домой, проезжая мимо церкви святого Франциска Ксавье, Агнесса резко затормозила. Ею овладело неудержимое желание зайти в церковь.

Когда тяжелая входная дверь закрылась за ней, она остановилась в нерешительности. Достойна ли она посещать Божию обитель? Но мысль об Элизабет прибавила решимости. Однако молиться Агнесса не осмеливалась. Обходя церковь, она заметила статую святого Иосифа: оказывается, здесь у нее тоже есть друг! За главным алтарем она остановилась перед изображением Девы Марии с младенцем Иисусом. И, вспомнив о монашенках, вытиравших пыль с такой же статуи, почувствовала себя еще уверенней.

Когда она вышла из церкви, в душе воцарился покой и затеплилась слабая надежда…

А ее унылое существование, между тем, шло своим ходом, и посещения Элизабет перемежались с занятиями «ремеслом» — безрадостной, бесконечной мукой. Однако все растущее неприятие постепенно брало верх над привычкой.

Пусть профессия никогда не доставляла ей удовольствия, как Сюзанне, но с нею, тем не менее, пришлось свыкнуться.

Попав в зубчатые колеса чудовищной машины проституции, она сама превратилась в одну из шестеренок, неотъемлемых частей механизма. Единственному существу в целом мире, способному помочь ей освободиться, она не осмеливалась ни в чем признаться. Обращаться за помощью было не к кому. Она успела привязаться к Жанине, но та сама была лишь несчастной жертвой, а клиентам доверять не приходилось, пусть даже они изображали добрых самаритян или филантропов. В одиночку ей не освободиться никогда. Ее муки усиливались от воспоминаний о юности, проведенной вместе с Элизабет, от сожалений о благополучном прошлом. Она билась в неразрешимых противоречиях, подобно райской птице, хлопающей крыльями, но не способной оторваться от земли и улететь.

Между Агнессой и Жаниной завязалась дружба, тем более необычная, что у них был общий покровитель. Агнесса, как и обещала, позвонила на следующий день после их первой встречи. Они договорились увидеться в баре на улице Марбёф. Место предложила Агнесса; этот бар она терпеть не могла, но, по крайней мере, там можно не опасаться встречи с Бобом. Ведь Сюзанна не случайно приглашала ее именно сюда.

Брюнетка пришла в бар в той самой каракулевой шубе с норковым воротником, о которой она рассказывала.

— Видишь, я нарядилась, чтобы показать тебе шубу, мне в ней так жарко, просто умираю! Красивая, правда?

— Очень красивая.

Агнесса узнала шубу, в которой Сюзанна приходила на новоселье, и это только подтвердило ее уверенность в том, что Боб сыграл роковую роль в смерти рыжей шлюхи. Помогая «самоубийце», он не забыл унести дорогую шубу, вероятно, «одолженную» им теперь Жанине, как и «М.Г.» И если Агнесса не наведет в этом порядок, может наступить момент, когда шуба перекочует от малышки Жанины к другой проститутке: похоже, под присмотром месье Боба меха служат дольше, чем те, кто их носит.