Марсель Ферри - Любовница авантюриста

Третья порция виски гудела в моей голове, когда Оливер уселся рядом со мной на ковер и дотронулся до эмблемы на моей груди.

— Яхт-клуб?

— Я его ношу незаконно, — честно ответила я.

Последовало молчание, а затем Оливер произнес слова, на первый взгляд не имеющие ничего общего с разговором о яхт-клубе.

— Мне следует вас предупредить, что я очень любопытен и буду задавать вам много вопросов.

Я преданно улыбнулась ему сквозь туман моего третьего виски. Шум лифта где-то там, вдали, разбился о берег лагуны, утопающей в тени…

«…Fata morgana» по-латыни означает разновидность миража, который можно увидеть на берегу моря… Мне виделись миражи повсюду.

Но Оливер не был плодом воображения. Он очень подробно расспрашивал меня о детстве.

Я вызвала специально для него в памяти образ матери, хрупкой шатенки, одетой в бархат и тонкий батист, затем отца — прямого, несгибаемого военного моряка. Была ли я потомком знаменитого Жана де Даула, корсара, потопившего столько английских судов и ограбившего столько испанских владений (во благо короля Франции да и своего также)? Да, я происходила из этого знаменитого рода. Затем — от вопроса к вопросу — мы дошли до моих двух мужей.

Ничто на лице Оливера не выдало ни малейшего осуждения, когда он услышал эту цифру. Но голос его (или мне это только показалось?) стал холоднее, когда он спросил у меня:

— Кто был первым?

— Это был хирург, Ги Танги Арди-Те, член яхт-клуба. Он регулярно занимал первые места на регатах.

— Ну и почему же вы покинули Ги Танги Арди-Те? — спросил меня Оливер все так же бесстрастно. Мимоходом я отметила про себя, что он с первого раза запомнил имя длиной в предложение.

Мне следовало бы сослаться на неудачную супружескую жизнь, на жестокость мужа, на полное отсутствие юмора и тому подобное. Но, веря в свою счастливую звезду, я невинно заявила:

— Я оставила его ради Алена де Рэ. Он тоже был членом яхт-клуба. Охотился на акул с подводным гарпуном. Скорее пытался, так как я никогда не видела, чтобы он поймал хоть что-то, — сказала я с легким презрением в голосе.

— Ну а кроме этого? — продолжал настаивать Оливер.

— Кроме чего?

— Чем он еще занимался, кроме рыбалки?

— О, абсолютно ничем. Ведь мой второй муж был депутатом.

И я выпила свой стакан за здоровье этих господ, которые один за другим катали меня по Ла-Маншу. Оливер же не был членом яхт-клуба. Он был человеком морей, настоящим морским волком. Уж он-то не станет развлекаться, охотясь с подводным ружьем!

Голос Оливера доносился до меня, перекрывая ветер, дующий с океана и шевелящий пальмовые листья над нашими головами.

— А ради кого вы оставили Алена де Рэ?

Оливер не спрашивал у меня больше — почему. Его голос стал еще спокойнее, может, чуть холоднее. Преисполненная смелостью, я ответила:

— Ради Геттона Эрнандеса. Я его встретила летом. Он художник-кубист, понимаете?

Я остановилась, слегка обеспокоенная, потому что все вдруг показалось мне не таким уж само собой разумеющимся под испытующим взглядом Оливера. И добавила весьма неосторожно:

— Официально у меня было только трое мужей!

Конечно, именно виски сделало меня столь откровенной. Брови Оливера приподнялись, похожие в своем изломе на альбатроса, застигнутого бурей.

— Так вы столь непостоянны? — спросил он.

На этот раз голос его был ледяным.

Непостоянна? Я? Я задумалась, опустив глаза к стакану. Вполне возможно, что эти трое, которых я разлюбила, могли бы составить солидное и прочное счастье трем постоянным женщинам.

— Нет, я не согласна с вами. — Я устремила на Оливера взгляд своих честных глаз цвета хорошего коньяка. Но сердцем я понимала, что теряю свое реноме.

Допрос, учиненный Оливером, становился слишком изощренным. А вдруг он ирландец, а вовсе и не англичанин? Я улыбнулась с меланхолическим видом.

— Говорят, что любовь похожа на испанскую гостиницу: в ней есть все, что ты принес с собой.

Оливер нервно встал, пересек несколько раз комнату, устремив взгляд на свои красивые туфли цвета красного дерева, не слишком новые, такие, какие и должны быть у настоящего джентльмена. Затем вернулся и сел на диван, прямо напротив меня. Зеркало в шкафу отражало нас обоих: цветок и плод на одной ветке. «Мы созданы друг для друга», — подумала я, доверительно улыбаясь своему отражению.

В тот же миг Оливер сказал:

— Вы не созданы для испанской гостиницы, — затем он добавил: — А чем вы занимаетесь сейчас?