Марсель Ферри - Любовница авантюриста

Я не могла бы объяснить ему это не жалуясь. Стоны неудовлетворенных, непонятых ужасно смешны. Я боялась иронии этого человека, его взгляд был жестким, а улыбка слегка снисходительной. Так улыбаются мужчины, которые готовы слушать безудержную болтовню женщин. Вот почему я кратко ответила ему:

— Хотела бы жить в таком уголке света, который был бы красивым, простым, подлинным.

— Значит, это Борабора, — сказал он. — Я скоро туда возвращаюсь.

Мы остановились, подняв лица к ночному небу, чтобы не видеть отвратительную улицу.

— А вас ничто здесь не держит? — Он достал сигареты.

— Ничто!

— Странная женщина… Странная красота, странное одиночество… Странное появление на моем жизненном пути.

Он произнес эти слова по-английски, тихим голосом, как будто думал вслух.

— Понимаете, я приехал издалека. В Париже пробуду один день. Завтра уезжаю в Лондон. И надо было встретить вас! Кажется, вы заметили, что я шел за вами несколько часов. Наверно, потому что не хотел бы вас потерять.

«Так вот для чего я оставила Геттона», — подумала я и сказала:

— Звучит заманчиво! Похоже, мы родились из одной и той же пены…

Это получилось одновременно нежно и весело.

— О, вы прекрасно знаете английский! — воскликнул он, и впервые его лицо осветилось искренней улыбкой, так молодившей его. — Но это же чудесно! — Он остановился, чтобы пристально посмотреть мне прямо в глаза. — Да, дует благоприятный ветер, — произнес он, и голос его снова стал серьезным.

— Полагаю, что он дует в мои паруса! — улыбнулась я.

Несомненно, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я вот-вот проснусь, и окажется, что этого человека никогда не было. Мы назвали друг другу свои имена: его звали Оливер Дивер, а меня — Анна де Даула…

Я очнулась возле стойки отеля, где меня поджидала Реальность с жалким шиньоном, чудом державшимся на птичьей головке при помощи непомерно большой булавки.

— Вы сегодня утром забыли заполнить анкету, — сказала Реальность, протягивая мне листок чистой бумаги и ключ. — Вы на сколько дней?

— Пока еще не знаю, — ответила я.

Итак, я уже не уезжаю в Бретань… Оливер… Он мне сказал, расставаясь: «Я зайду за вами завтра вечером в девять часов».

Легенда не объясняет, каким образом птица Феникс возрождается из пепла. И я не смогла бы объяснить, как от уверенности, что никогда не полюблю, пришла к мысли, что люблю впервые в жизни. Тот, которого я назвала «человеком из Бораборы», полностью заполнил мое воображение.

Мне хотелось вновь и вновь пережить время, проведенное вместе с Оливером. Он оказался таким немногословным.

Пока я знала только, как его зовут.

Я с беспокойством думала, что если он не придет на свидание, то не смогу его найти. И если бы Оливер не пришел, тогда все, что я чувствовала, все, что я, как мне казалось, понимала, оказалось бы просто бредом. Кто знает, может, он и привык к такому отношению? Может, это его излюбленный способ времяпрепровождения? Тогда почему же он не попытался закончить вечер банальнее?

«Если он не придет, — говорила я сама себе, — уеду в Лок-Мариа завтра же утром».

Мысль о завтрашнем дне без человека из Бораборы показалась мне бесцветной и унылой.

Это же надо! Именно в тот момент, когда я сбежала из мира интеллектуалов, испытывая жажду простоты и естественности, я встретила Оливера, вернувшегося с островов Океании!

Мне нравилось, как он говорил о Бораборе: спокойно, без лирики и эмоций. Погрузившись в себя, Оливер был полон воспоминаний. Он не мог их описать, потому что эти воспоминания были его повседневной жизнью.

Мой разрыв с Геттоном теперь казался мне фильмом, в котором я была действующим лицом. Образы без плоти, без реальной жизни. Теперь же я снова жила и, как любое живое существо, пыталась осмыслить нахлынувшие на меня события.

Что меня привлекало больше всего в отношениях с человеком из Бораборы, так это хрупкость нашей связи. Я прожила этот день в ожидании, как будто находилась на вокзале перед посадкой в поезд. Я знала время отправления, но ведь всегда возможна ошибка, игра случая, вплоть до неверного ответа равнодушного служащего на вопрос о расписании движения поездов. Я опасалась пропустить поезд. Тогда все было бы для меня потеряно.

Двадцать четыре часа назад я еще не знала Оливера. И вдруг он стал смыслом моего существования. Неожиданный разрыв с Геттоном, решение уехать в Лок-Мариа — все это представлялось фантастическим поворотом судьбы в явном беспорядке моей жизни. Ведь Оливер вполне мог меня и не заметить.