Габи Шёнтан - Мадам Казанова

В Нейли я приехала вместе с князем Долгоруким. Меня Паолина пригласила специально, чтобы вызвать чувство зависти, но я использовала эту возможность, чтобы критическим взглядом окинуть ее новые владения. Утонченной изысканности Жозефины здесь противостояла куча денег — это была попытка скопировать Мальмезон при избытке средств и явном недостатке вкуса. Еще никогда Паолина так наглядно не демонстрировала, какая она на самом деле ворона в павлиньих перьях по сравнению с подлинной аристократкой Жозефиной.

В парке я неожиданно встретила Талейрана. Все такой же небрежно элегантный, он шел, прихрамывая, мне навстречу с презрительно-надменной улыбкой на губах.

— Я счастлив встретить вас здесь, дорогая, — сказал он, глядя на меня своими спокойными сапфировыми глазами. — До вас невозможно было добраться в эти последние несколько дней.

Я виновато молчала — все это время я наслаждалась своим воссоединением с князем Долгоруким. Тактично оставив эту тему, Талейран мягко взял меня под руку и повел к мраморной скамейке, наполовину скрытой живой изгородью из флоксов.

— Я должен буду поехать за границу, — сообщил он, изящно смахнув со скамейки пыль своим кружевным носовым платком, прежде чем пригласить меня сесть. — Наполеон хочет встретиться с императором Александром. Для этого он выбрал Эрфурт — небольшой городок в Германии. Хотя я уже не министр иностранных дел, Наполеон понимает, что мое присутствие на этой встрече может быть полезным.

Талейран постучал тростью по округлой, упитанной задней части стоявшего рядом со скамейкой каменного Эроса.

— Наполеон желает повторения Тильзита, — продолжал он. — Он готовится устроить впечатляющее великокняжеское собрание и уже пригласил участвовать в нем королей Баварии, Вестфалии, Саксонии, Вюртемберга, а также многочисленных князей и герцогов. Наполеон хочет, чтобы как можно больше королей и князей стояли и кланялись у подножия его трона. Таким образом, он рассчитывает поразить и ослепить Александра. Однако медовый месяц после Тильзита закончился. — На губах Талейрана появилась ироническая улыбка. — Это театрализованное представление в Эрфурте нужно ему лишь для отвода глаз. На самом деле Наполеон хочет убедиться в том, что Россия поддержит его. Помощь России понадобится ему в том случае, если Австрия решится оказать сопротивление. — Талейран понизил голос. — Но я помешаю им договориться об этой помощи.

— Вы должны помешать этому, — энергично поддержала я его решение. — Поговорите с императором Александром с глазу на глаз. Объясните ему все начистоту. Расстройте брачные планы Наполеона в самом их начале. — Я придвинулась ближе и прошептала: — Передайте Его Императорскому Величеству почтительные и самые искренние приветствия от леди Сэйнт-Элм.

Талейран мягко поцеловал меня в лоб.

— Я хотел бы иметь возможность взять вас с собой, мадам, — с нежностью произнес он. — Ведь дипломатия — это, по существу, обольщение. Я сделаю все возможное, чтобы быть достаточно обольстительным и добиться осуществления своих планов.

Наполеон выехал из Парижа с Талейраном и огромной свитой. После их отъезда время для меня, казалось, вообще остановилось. В моей жизни не происходило ничего существенного. Паолина подыскала себе нового любовника, в значительной степени утратив интерес к своему русскому «телохранителю». Я почти не встречалась с ней. Жозефина, у которой я время от времени бывала с визитами, то заливалась слезами отчаяния, не смущаясь присутствием кого бы то ни было, включая меня, а то устремлялась по магазинам, делая разные ненужные покупки, чего она также ни от кого не скрывала, тем более от меня. Свои переживания и страх перед будущим она топила в потоке всевозможных снадобий и мазей, лосьонов и таинственных ароматических веществ. Она уже потратила целое состояние на всевозможные туалеты и шляпки, кружевные рубашки и шали, чулки и туфли, но мучившая ее тревога и неопределенность положения не позволяли забыться. Мне было ее очень жаль. Она отчаянно боролась за то, чтобы не быть выброшенной Наполеоном за борт в качестве «ненужного балласта». Но ей, увы, была уготована та же судьба, что и всем остальным, кто однажды поверил Наполеону, все дорого расплачивались потом за эту свою доверчивость.

Несколько раз Фуше требовал от меня очередных особых сведений, но я никак не могла их ему добыть, поскольку обо всем ему уже было известно. Все дни проходили у меня в ожидании — я ждала Талейрана и результатов встречи в Эрфурте.