Габи Шёнтан - Мадам Казанова

Наполеон крутил в руке сорванный цветок туберозы.

— Ты еще вспоминаешь иногда о Корсике? — мягко спросил он, улыбаясь своей нежной улыбкой и глядя на меня своими светлыми глазами. Неужели он полагает, что все так просто? Ласковый голос, неотразимо обворожительная, требовательная улыбка — неужели этого достаточно, чтобы стереть из памяти все, что когда-то произошло?

— Я ничего не забыла, Ваше Величество, — ответила я, выдержав его взгляд.

— Ведь ты была первой, кто поверил в меня, — сказал Наполеон с чувством. — В мою судьбу. В мое предназначение. В мою звезду. — Он вздохнул. — И ты была первой, кто не устоял перед величием моей судьбы.

Мне хотелось рассмеяться. Неужели он и в самом деле поверил в свою напыщенную ложь? Ведь это он не смог устоять перед приданым дочери торговца шелком. И он называет это своей судьбой? А может, он просто забыл про такой пустяк? Или он действительно верит, что во всех его поступках присутствует нечто такое, именуемое знаком судьбы?

— Величие требует жертв. От всех — и особенно от меня, — объявил Наполеон и вручил мне свой, уже довольно помятый цветок туберозы. — Величие, — повторил он как одержимый, словно упиваясь самим этим словом.

Неистощимая тема его собственного величия моментально захватила его. Казалось, он почти забыл о моем присутствии. Сцепив руки за спиной, принялся расхаживать взад-вперед среди азалий и рододендронов.

— Франция — это я, — сказал он. — История не позволяет мне думать о разных там маленьких желаниях.

Я молча опустилась на поросшую мхом скамейку. Я уже знала, что представляют собой монологи Наполеона. Пока он говорит, лучше сидеть, поскольку эти его выступления могут тянуться бесконечно долго.

— Я уже завоевал всю Европу, — торжественно заявил Наполеон. — Весь мир ожидает того, что я укреплю, продолжу свое правление и передам его своему наследнику во имя человечества, во имя благополучия будущих поколений. У меня все еще есть враги. Это мои соперники. Но моя непобедимая мощь поставит их всех, одного за другим, на колени. Англия, мой старый враг, уже находится на грани краха. Благодаря континентальной блокаде она погибнет от голода. Ее торговля и промышленность уже не могут развиваться, а эта беспощадная блокада окончательно их доконает. Английский король объявил недавно в парламенте, что будет продолжать войну против Франции до конца. Но это будет конец Англии.

В уголках рта Наполеона показалась слюна. Его остекленевший взгляд был устремлен куда-то вдаль — мимо цветов, мимо меня.

— Я оккупирую Испанию, завоюю Португалию и тем самым перережу главную артерию Англии. Я обеспечил надежность своих позиций на востоке. Российского императора отличает не острый ум, а доверчивое сердце. Мне это на руку. Я сыграл на воображении Александра, изложил ему свой план нападения на Индию, увлек идеей раздела Оттоманской империи. Я готов отдать ему Финляндию, если это поможет снять настороженность России в отношении моих планов. Пока Александр удовлетворен той ролью, которую я предоставил ему играть, до тех пор я буду ему верным другом.

Внезапно Наполеон вспомнил о моем присутствии. Он резко остановился перед моей скамейкой.

— Ради интересов Европы я должен буду еще сильнее укрепить союз Франции и России. Я сделаю это через узы брака. — Тяжело дыша, он вытер пот со лба.

Мне тоже было жарко, но после этих слов Наполеона я забыла о душном и влажном воздухе оранжереи. Он спросил:

— Ведь ты была в России, ты видела императора?

Я кивнула.

— Ты его только видела, а я его знаю. Он по-женски кокетлив и обаятелен, но он все равно мужчина. И это естественным образом ограничивает степень моего влияния на него. Но у него есть сестры. — Наполеон снова замер передо мной и уперся взглядом в цветок в моей руке. — Мои чувства должны отступить перед долгом. — Его голос ласкал и обволакивал меня, совсем как когда-то. — Я всегда был искренен с тобой, рассказывал тебе все, что думал, ничего не утаивая. Когда я увидел тебя сегодня, все мои лучшие качества снова взяли верх. Я хорошо себя чувствую, потому что снова могу поговорить с тобой и рассказать о том, что сейчас у меня на душе. Мне нужен наследник, Феличина. А императрица… — Он пожал плечами. — Императрица не может подарить мне сына и наследника, которого так ждет Франция и ждет весь мир, которого жду я сам для того, чтобы обеспечить преемственность в веках…

Таким образом, мы вернулись к началу его монолога. Но теперь Наполеон пришел в такое возбужденное состояние, что совершенно забыл о своем лукавстве и своих тщательно взвешенных фразах.