Розалин Майлз - Греховная связь

— Ты хоть знаешь, чего тут ищешь?

За его спиной с видом эксперта, который с десяти лет разбирал и собирал моторы, вырос Поль.

— А то как же!

У Поля расширились глаза.

— Ну и чего же?

— Помощи и поддержки. В данном случае — твоей.

— Ах вон оно что! А где почтение, Ваше преподобие?

Однако обмен любезностями, радуя, быть может, сердца пассажиров, не оказывал ни малейшего воздействия на машину. Как, впрочем, и все, что бы ни предпринимал Поль. Алли уже начинала ежиться от холода в тоненьком джемпере. Роберт забеспокоился и отвел Поля в сторону.

— Послушай, ты бы не мог отвезти Алли домой, а? Я только потому и вез ее, что она явно опаздывает, а Клер беспокоилась, зная гнусный характер ее отца Мне бы не хотелось, чтобы она попала в какой-нибудь переплет.

— Что попусту говорить! Я туда и обратно: отвезу ее и к тебе. И без меня ничего не делай — только молись!

Довольный своими прощальными словами, Поль отъехал. Алли сидела рядом.

— Надеюсь, с ним будет все в порядке, — бросила она с нескрываемым беспокойством. — Не по душе мне вот так бросать человека в полном одиночестве.

Поль немного опешил.

— Ты про Роберта? Да что с ним случится?

— Почему ему не могут дать машину поприличнее? — взорвалась она. — Такой человек заслуживает чего-то получше!

— Но он всего лишь местный приходской священник, а не Папа.

В раздражении Поль говорил резче, чем хотел, но ему не нравилось направление, которое принимал разговор.

— Только у епископов приличные машины — это факт. Слава Богу, что он не младший священник, а то колесил бы по городу на велосипеде! Однако за его страдания ему воздастся сторицей!

Она замолчала, насупившись, и никакие попытки разговорить ее не возымели успеха. Только когда подъехали к дому, она вновь оживилась.

— Уж не собираетесь ли вы сворачивать за угол, к самому дому? — забеспокоилась она.

— А что тут такого? Ты ничего плохого не сделала, Алли. — „Ты ни разу не дала мне к себе и пальцем прикоснуться“, — хотел он сказать, но промолчал. — Ну, если хочешь, скажи, где мне остановиться. Да только рано или поздно все равно придется предстать пред светлы очи твоего папочки. Но ты же прямиком из прихода, в конце концов. Нечего, кажется, разводить тут турусы на колесах.

— Конечно.

Ее голова работала с неимоверной быстротой и ясностью. Она все еще слышала голос Роберта, видела искренность и теплоту в его глазах, когда он говорил:

„Теперь ты женщина, Алли, ты сама за себя решаешь, как поступать, и с этим придется считаться“. — Да, Роберт. Он знал, как это должно быть.

— Вон там, Поль. — Лицо ее сияло надеждой. — Высади меня вон там, недалеко от дома Я ничего плохого не сделала. Уж пора ему привыкнуть.

Но Джим Калдер не собирался привыкать к тому, что имело отношение к Полю Эверарду. Первый удар настиг ее прямо в дверях, когда она еще не успела вытащить ключ из замка.

— Ты, лживая сучонка! — шипел он, и от этого голос его был еще страшнее, чем его обычный крик. — Лживая сучка! — Второй чудовищный удар пришелся по щеке, и она пролетела через весь коридор.

— Пап, я не… — полубессознательно она подняла руку, чтобы защищаться.

— Ты смеешь еще угрожать мне? Поднимать руку на отца, грязная телка! — Не спеша он влепил ей пощечину, отчего у нее хрустнули зубы.

— Папа! — Она отлично знала, что жалобы здесь не помогут, а только пуще раззадорят отца, но не могла остановиться. — Пап, не надо… не надо…

— Я видел, как ты подъехала к моему дому на этой его колымаге и вылезла как ни в чем не бывало, провались я на этом месте, Алли, и перестань мне мозги пудрить!

Она рыдала не столько от боли, сколько от безнадежности всей этой ситуации.

— Мне не к чему врать! — всхлипывала она. — Он не мой дружок. Он мне никто. Просто подвез меня.

— Ты врешь, Алли. — Его голос снова стал страшным. — Ты врешь, я знаю. Я видел машину и его — как он отъезжал от дома.

— Я же пытаюсь объяснить тебе, но ты не слушаешь, — стонала она. — Я была в приходе, и преподобный повез меня домой…

Расчетливо схватив ее лицо левой рукой, он двинул ей в глаз правой.

— Ты снова врешь, — заревел он. — Совсем как твоя мамаша. Вот это могло бы ее отучить от вранья — если б она не сбежала. Она тоже все время говорила, что не выдержит этого. Ты, Алли, тоже не выдержишь этого? А? — С той же обдуманностью он, как художник, наносящий завершающий мазок на свой шедевр, ударил ее в другой глаз. — Вот так, милая девочка!

Она лежала на полу, а он наклонялся над ней, наваливаясь всей тушей; его горячее дыхание обжигало шею.