Пьер Рей - Аут

Ферреро закрыл люк и крикнул:

— Амедео, поехали!

С тех пор как у него начала расти щетина, Фриц Блеч впервые в жизни не побрился в восемь часов утра. После осады «Сюисс милк энд буттер» он занимался ранеными. Их эвакуировали в окружной госпиталь Цюриха. Убитых отвезли в морг. Потери с обеих сторон были значительными. Два будущих инспектора, Ганс Брегенц и Поль Романшорн, были разнесены в клочья взрывом гранаты. У троих полицейских — ожог третьей степени. Трое раненых и три трупа на молочном заводе. Один из них, Шиндлер, который отважно забрался под крышу, был убит разрывной пулей в голову.

Гангстеры потеряли девять человек. В их карманах не было найдено ни одного документа, удостоверяющего личность. Двое с тяжелыми ранениями были срочно доставлены в госпиталь. Врач категорически отказал Блечу в просьбе допросить их. Третий раненый чувствовал себя удовлетворительно, но не ответил ни на один вопрос. Молчал, словно прилетел с другой планеты.

Он наотрез отказался от предложенных ему сигарет, пива и бутербродов.

В семь утра, когда Блеч собрался уходить домой, в его кабинет вошло трио, которое он меньше всего хотел бы видеть: капитан Кирпатрик, лейтенант Финнеган и Скотт Дэмфи, человек из федеральной налоговой инспекции.

После обмена несколькими резкими фразами Блеч выставил их из кабинета. Он еще не успел осмыслить причин, превративших Цюрих в кровавую бойню, а Кирпатрик посчитал нужным прочитать ему нотацию.

— Я предупреждал вас, лейтенант!

Блеч вынужден был вызвать мускулистых дежурных, чтобы выдворить Кирпатрика из кабинета. Но вдогонку он пожелал ему счастливого возвращения в Соединенные Штаты.

Естественно, весь Цюрих знал о ночном бое.

В полночь город проснулся от незнакомой ему музыки: взрывов гранат, воя полицейских машин, стрекота автоматического оружия.

В восемь утра, раздосадованный упорным молчанием своего пленника, бледность лица которого становилась опасной, лейтенант надел непромокаемый плащ и направился домой. И только дома обнаружил, что обулся на босую ногу. В этот момент позвонили из полиции и сказали, что его срочно хочет видеть Шилин Клоппе. Проклиная все на свете и одновременно умирая от любопытства, он отправился к ней на Веллеривштрассе.

— Лейтенант, я уверена, что моего мужа похитили.

Она протянула ему письмо Инес.

— Я получила его вчера. Я долго ждала и решила обратиться к вам. Все надеялась, что Хомер возвратится.

— Миссис, вы в курсе событий сегодняшней ночи?

— Каких, лейтенант?

— Вы ничего не слышали?

— Нет!

— Не слышали стрельбу?

— Да о чем вы говорите?

Реакция Шилин привела его в смущение.

— Группа вооруженных людей напала на «Трейд Цюрих бэнк».

— Они разрушили его банк?

Это было сказано тоном: «Поломали мою игрушку?»

— Вы должны мне помочь, миссис. Кто — «они»?

— Но об этом должны сказать мне вы, лейтенант! Откуда я могу знать?

— Не показалось ли вам в течение последних дней, что ваш муж чем-то озабочен?

Он закусил губу, встретив осуждающий взгляд Шилин и увидев в ее глазах слезы. Оплошность! Они только что похоронили дочь.

— Не обижайтесь на меня, миссис Клоппе, я взвинчен до крайности…

— Я тоже, лейтенант!

— Вы могли бы направить меня на след… Письмо явно имеет целью закрыть вам рот, чтобы вы не обратились в полицию.

— Что вы хотите знать?

— В курсе ли вы дел вашего мужа? Я имею в виду банковских дел…

По изумленному выражению лица Шилин он понял, что совершил вторую ошибку.

— Вам не угрожали?

— Угрожали? Но почему?

— Просто так, миссис… Я хотел только спросить. Могу ли я попросить вас связаться со мной, если вы заметите что-то подозрительное? А сейчас не волнуйтесь, я отдал приказ обыскать весь город… Буду держать вас в курсе событий…

Он попрощался и собрался уходить, когда она окликнула его:

— Лейтенант!

— Слушаю вас, миссис.

— Мой муж — хороший человек, очень хороший! Почему напали на его банк? Почему ему хотят сделать плохо?

— С глубоким сожалением сообщаю вам, что Комиссьоне потребовала объяснений, — сказал Габелотти.

Выражение его лица было натянутым и холодным. Несколько секунд дон Этторе молчал, давая возможность ощутить нависшую над ними угрозу. Ни на кого не глядя, он продолжил:

— Ни одна «семья» Синдиката не должна подвергаться риску в результате ошибки, допущенной некоторыми членами другой «семьи».