Даома Винстон - Любовь под запретом. Дом одиноких теней

Она подумала о Генри и Команчи, но тут же отвергла эту догадку. Никто из них не стал бы убивать Марию. Значит, они не могли убить и Дерека. Тогда кто?

В который раз она принялась прокручивать в сознании все, что случилось, пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение случившемуся.

Стены комнаты давили на нее. Тишина казалась невыносимой. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь, услышать голос, услышать простые слова, развеивающие ее мрачные мысли.

Она открыла дверь. Патио было пустым. Она увидела свет в окне Ричарда.

Не задумываясь, она пошла на свет. Он сразу открыл дверь, едва она постучала.

— Стейси? Опять что-нибудь случилось? — в его голосе звучала тревога.

Она вошла.

— Нет, кажется, ничего. Я только хотела задать вам пару вопросов.

Комната показалась ей теплой, уютной. На столе довольно деловито стояла раскрытая пишущая машинка.

— Вы работали? Я не слышала стука.

Ричард кивнул. Он казался еще выше, чем всегда. Рубашка стала ему явно великовата, должно быть, он сильно похудел за последние несколько дней.

— Ну? Что вы собирались мне сказать, Стейси?

Она подошла к стулу.

— Садитесь, — сказал он очень мягко.

Импульс, пригнавший ее сюда, погас, и она уже не могла объяснить, зачем пришла к нему. Но беспокойство не оставляло ее. Хотя она ничего не могла ему сказать, ей очень не хотелось возвращаться в свою комнату.

Он подождал немного.

— Стейси, что вы хотели сказать?

Она подняла на него глаза и, собравшись с духом, спросила:

— Ричард, между вами и Марией было что-нибудь?

Улыбка засветилась в его глазах.

— Это и есть ваша проблема, ради которой вы пришли ко мне?

— Должно быть, да, — прошептала она. — Ну так как?

— Нет. Я могу твердо и решительно ответить, что ничего не было в том духе, в каком вы, кажется, думаете. А сейчас, Стейси, послушайте меня. Вероятно, вы не понимаете отношений в семье, в которую попали. Мы все росли вместе: Дерек, Елена, Джон, Мария и я. У нас, конечно, была разница в возрасте. Но мы все жили одной жизнью, всегда бок о бок, всегда изолированные от других детей, как и принято в семьях нашего круга. Для всех других мы были совершенно закрыты. В своей семье я был аутсайдером. Не спрашивайте, почему. У меня есть гипотезы, но наверняка я этого не знаю. Дерек, Елена и Джон были настоящими Александерами, а я — изгоем. Поэтому я и убрался отсюда при первой же возможности. А потом, когда Мария… — он нахмурился. — В общем, я виноват перед Марией. Знал, что она не найдет здесь счастья, но не сумел ей этого объяснить. Почему-то она не поверила мне, не захотела уезжать отсюда, а может быть, и не смогла.

— Я понимаю, — сказала Стейси. — Но, если ты вырвался отсюда, зачем вернулся обратно? И почему через два дня после моего с Дереком приезда?

— Хотел посмотреть, что тут происходит.

Она пристально посмотрела на него огромными голубыми глазами.

— А как ты узнал, что здесь что-то происходит?

— У меня свой источник информации. Не забывай, я ведь журналист.

На стуле образовался тонкий слой розоватой пыли. Стейси смахнула ее, посмотрела на свои пальцы.

— Кирпич, — сказала она.

Она подняла на Ричарда глаза:

— Ты мог бы мне помочь?

— В чем?

— В гостиной есть телефон, — Стейси глубоко вздохнула. — Ричард, позвони Биллу Абелю и попроси его приехать сюда. Я хочу поговорить с ним.

— Я не сделаю этого, Стейси. Не сделаю ради твоей безопасности.

Она почувствовала, как волна безнадежности вновь захлестывает ее. Ей не удастся спастись, не удастся вырваться из этого кошмара. Она с усилием поднялась со стула.

— Разве мы стали на “ты”.

Он криво улыбнулся:

— Мне кажется, ты первая подала пример, — увидев отчаяние, в котором утонули ее глаза, он посерьезнел. — Стейси, я еще раз прошу тебя не говорить правду никому. Слышишь, никому?

— Я помню, — произнесла она, глядя в сторону. — Я все помню.

Подойдя к двери, она посмотрела на свой стул. Тонкий, прозрачный слой розоватой кирпичной пыли лежал на зеленой обивке.

В этом доме везде и на всем лежал слой розовой пыли. Она покрывала предметы, словно должна была скрыть все следы.

Фигура была маленькой, одетой во что-то черное, и, когда она повернула голову, мгновенно исчезла.

Стейси оцепенела от страха.

Прошло несколько мгновений, прежде чем она краешком глаза вновь увидела эту загадочную персону. И лишь тогда она поняла, что это ее отражение. Переведя дыхание, она повернулась к зеркалу лицом. Белое лицо, глаза, ставшие огромными, песочные пряди волос, спутанных в беспорядке. Черная юбка, черная блузка — ее траурный наряд.