Эрик Сигал - Аутодафе

Старый писец взглянул на него и философски вздохнул, словно желая сказать: «А что еще ты ожидал от этой лицемерки?» И переменил тему:

— А знаешь, Тимотео, для такого педанта, как я, даже смерть — своего рода научный опыт. Весь вечер, пока тебя не было, я вспоминал о строчках, написанных Софоклом, когда он, как я сейчас, стоял на краю могилы. Помнишь «Эдипа в Колоне» — как старый царь обращается к дочерям? — Он наморщил покрытый испариной лоб, пытаясь поточнее припомнить цитату. — «Одно слово примиряет нас с невзгодами жизни, и это слово — любовь». — Из-под тяжелеющих век он повел глазами в сторону своего воспитанника. — Ты помнишь, как там… По-гречески…

— «То филеин», — подхватил Тим по-гречески. — «Земная связь».

— Ты меня всегда выручаешь, — слабо улыбнулся Аскарелли. — И это наполняет смыслом все мое существование. Легко человеку церкви любить Господа. Труднее любить другого смертного. Но если бы земная любовь не имела никакого значения, зачем бы тогда мы приходили в этот мир? Да будет благословен Господь, который дал мне тебя, Тимотео. Чтобы я мог разделить с тобой свою любовь к Нему.

Старик без сил уронил голову на подушку. Несколько минут он, казалось, собирал последние силы, чтобы произнести последние важные слова. Но единственное, что он смог сказать, было: «Grazie, fîglio mio…»

Еще через десять минут пришел профессор Ривьери и, проверив жизненные функции, выписал свидетельство о смерти папского писца, отца Паоло Аскарелли, монаха ордена иезуитов.

Тима покинули все.

Монсеньор Мерфи дожидался в кабинете врача вместе с Гильермо Мартинесом, генералом ордена иезуитов.

Кивнув Тиму в знак приветствия, секретарь понтифика обратился к отцу Мартинесу:

— Его Святейшество глубоко скорбит в связи с кончиной отца Аскарелли. И выделяет необходимый транспорт для перевозки тела отца Паоло в фамильное поместье в Пьемонте.

— Монсеньор Мерфи, — вежливо перебил Тим, — а мне можно будет присоединиться?

Секретаря опередил отец Мартинес:

— Без сомнения, Ваша честь. Паоло вас любил. Говорил о вас с неизменной симпатией и восхищением.

Из-за подступившего к горлу кома Тим с трудом выговорил:

— Это было взаимное чувство.

Прошло два дня, и Тим с четырьмя священниками-иезуитами и отцом Мартинесом на папском лимузине выехал на север. Дорога лежала через плодородные поля долины По. Все, несомненно, скорбели, но долгая жизнь, прожитая отцом Аскарелли, служила скорее источником воспоминаний, нежели грусти.

Фамильное поместье Аскарелли находилось в горах, настолько высоко, что берега озера Гарда, лежавшего внизу, различались не без труда.

Здесь к кортежу присоединилась кучка родственников покойного — племянники, племянницы, двоюродные братья и сестры, а также старые друзья, среди которых был семейный поверенный, представившийся «дотторе Леоне».

Панихида была недолгой, и, согласно последней воле усопшего, надгробных речей не говорили.

После похорон родня пригласила гостей из Рима на поминки, устроенные в усадебном доме.

Машины неспешно двинулись вниз по горной дороге, с которой открывались великолепные виды на пьемонтские виноградники, и, миновав длинную каменную ограду въехали в большие железные ворота. Еще почти четверть мили надо было проехать через фамильные виноградники, прежде чем кортеж подъехал к главному дому. Для поминок накрыли два длинных стола, уставив их всевозможными местными яствами.

Памятуя о веселом нраве усопшего, на поминках говорили много тостов и вспоминали массу смешных историй, так что траурное мероприятие превратилось в дружеские воспоминания о жизни ватиканского писца.

Ближе к концу застолья к Тиму подошел дотторе Леоне и вежливо попросил его и генерала иезуитского ордена на короткий приватный разговор. Они удалились в библиотеку — помещение с высокими потолками и античным письменным столом возле большого окна, шедшего от пола до потолка.

— Надеюсь, вы не сочтете это неуместным, но, поскольку мы тут от Рима далеко, я счел целесообразным обсудить с вами завещание Паоло сейчас — тем более что вы оба названы душеприказчиками.

Главный иезуит кивнул в знак согласия, а Тимоти в изумлении пробормотал:

— Да, конечно, дотторе.

Все уселись, и Леоне достал из дожидавшегося у окна портфеля конверт.

— Собственно говоря, завещание очень простое и ясное. Есть небольшое дополнение, которое еще надо официально приобщить к делу, но, думаю, вам обоим это не создаст никаких осложнений.